Валдайский заповедник: Национальный парк «Валдайский»

Все рисунки в этой области загружены Сергеем Огурцовым

Контент может быть защищен авторскими правами.

Наблюдения 8-го Ежегодного Международного дискуссионного клуба «Валдай»

В последние дни в России произошел значительный политический сдвиг, который бросает серьезный вызов власти премьер-министра Владимира Путина, а также его потенциалу для победы на предстоящих президентских выборах.Очевидно, что российский политический ландшафт переживает переломный момент. Дальнейшая траектория России будет в значительной степени зависеть от того, как премьер-министр Путин отреагирует на эти недавние вызовы своей власти. Учитывая эти события, крайне важно понять, в чем заключаются мотивы и действия премьер-министра Путина, а также то, каковы могут быть его планы на будущее России.

Месяц назад ученые Брукингса Клиффорд Гэдди и Фиона Хилл имели возможность лично встретиться с премьер-министром России в Международном дискуссионном клубе «Валдай».7-11 ноября 2011 года в Москве и Калужской области состоялось восьмое ежегодное собрание Международного дискуссионного клуба «Валдай». Когда Хилл и Гэдди вернулись из России, они сели вместе и обсудили некоторые из своих наблюдений во время этой встречи. Первоначально записанный разговор был задуман как справочная информация и материал для их будущей книги «Г-н Путин: оперативник в Кремле». В свете недавних событий два исследователя решили подготовить стенограмму своей дискуссии, чтобы лучше понять нынешнее мышление Путина.

Международный дискуссионный клуб «Валдай», в котором Хилл и Гэдди встретились с Путиным, является инициативой официальных лиц и аналитиков в Кремле и вокруг него. Финансирование клуба осуществляется через государственное информационное агентство РИА Новости. Ежегодно около 40 иностранных экспертов из исследовательских центров, ученых, журналистов и политиков приглашаются в Россию для двухдневных дискуссий с рядом своих российских коллег. Затем иностранный контингент также участвует во встречах с российскими правительственными и политическими деятелями в Москве.Валдайский клуб остается под неформальным патронатом Владимира Путина; он единственный правительственный деятель, с которым иностранные участники встречались каждый год.

КЛИФФОРД ГЭДДИ: Фиона, мы вернулись из России, где в этом году присутствовали на заседании Валдайского дискуссионного клуба [ноябрь. 7-11, 2011]. Это была восьмая встреча в серии. По крайней мере, один из нас был на каждой встрече.

FIONA HILL: Кроме 2008 года. В этом году Валдайский клуб был вывезен в Чечню.

GADDY: Да, конечно. Каждый год, кроме 2008 года. В некоторые из тех лет, в том числе и в этом году, мы оба присутствовали. К настоящему времени у нас есть некоторое представление об этих событиях. Многие из наших товарищей по участию уже писали о встрече этого года. Но я подумал, что было бы интересно, если бы мы с вами поделились некоторыми из наших более неформальных и личных наблюдений, как из основного момента — ужина с Путиным, так и из остальной части Валдайской программы, которая была поездкой в ​​Калужскую область.

Итак, начнем с ужина с Путиным. Вы сидели рядом с Путиным второй год подряд. Что вас больше всего поразило в нем или этой встрече на этот раз?

HILL: Больше всего меня поразило то, что в отличие от прошлого Путин начал повторяться. Было несколько анекдотов, которые он рассказывал нам раньше. Это не похоже на Путина. Всегда в прошлом он, кажется, гордился тем, что придумывал какую-то новую идею, что-то интересное, чтобы сказать что-то интересное, какой-то «резкий» ответ на вопросы.

В прошлом году, например, он поразил нас ответом об Оливере Кромвеле — о том, когда статуя Кромвеля будет удалена из здания парламента — в ответ на вопрос британского коллеги об удалении Ленина из мавзолея. Мы все подумали: «Ого, как он это придумал?» На этот раз я просто не чувствовал, что он приложил столько усилий к встрече. Я думаю, что он немного знаком с группой. Он не обязательно предвидел все вопросы и имел обыкновенные ответы, но иногда он просто пытался ответить.И что касается главного вопроса, как вы поддерживаете работу созданной вами системы — этот вопрос все так или иначе задавали, когда не спрашивали о каких-то очень узких, конкретных проблемах политики — он не действительно есть ответ. Он не представил никакой идеи, кроме того, что он центральная фигура в системе, и он будет придерживаться плана, который, по его словам, он и его команда разработали в отношении «России 2020». Мне показалось, что он даже выглядел несколько рассерженным на членов Валдайской группы, что мы не сошлись с планом, что мы не поняли после всех этих лет встреч с ним, что у него все под контролем и все плавно движется.В самом деле, он как бы сказал: «Все уже выложено, почему у тебя еще нет этого?»

ГЭДДИ: Согласен. Я не был на встрече на Валдае в прошлом году, но по сравнению с прошлыми годами у меня возникло ощущение, что Путин механичен. Это было так, как если бы вы просто нажали кнопку и получили заранее запрограммированный ответ.

Было бы полезно, если бы мы объяснили формат этого ужина, задавая вопросы и ответы с Путиным. Вот и все — просто вопросы и ответы. Путин сначала вообще ничего не говорит; он просто позволяет людям задавать вопросы.Затем он отвечает. Это не разговор как таковой, хотя он так это называет. Нет никаких компромиссов или взаимных уступок, даже то, что вы могли бы иметь на обычной пресс-конференции, где вы задаете вопрос и можете получить ответный вопрос или можете сделать его более точным, если видите что собеседник уклоняется от ответа. Это означает, что, очевидно, есть несколько настоящих вопросов по софтболу.

HILL: Да, например, «Мистер. Путин, как вы думаете, как складываются отношения с Китаем в этом году? »

GADDY: Или «Не могли бы вы прокомментировать, насколько велико ваше выступление?» Даже в этом случае большинство людей все же пытается задать вопросы, которые вызовут какой-то осмысленный ответ.Думаю, всем известно, что Путин полностью решает, хочет он дать такой ответ или нет. Он может ответить на любой вопрос, скучный вопрос и сделать его интересным, а может ответить на интересные вопросы и сделать их скучными.

Я думаю, что на прошлых встречах были времена, когда мы были впечатлены тем, как Путин отвечал на вопросы. Он действительно хотел что-то сказать, он хотел что-то сообщить, или он хотел произвести впечатление, что он проницателен и знает все факты на кончиках пальцев.

HILL: Но на этот раз он не пытался этого сделать — если только это не было связано с проблемой гидроразрыва пласта [гидроразрыва пласта, метода, используемого для добычи сланцевого газа]. Единственный раз, когда я подумал, что он по-настоящему заинтересовался, это когда он хотел объяснить нам, насколько опасен гидроразрыв и как добывается сланцевый газ, который, как он утверждает, не имеет никаких реальных перспектив нигде за пределами Соединенных Штатов и, возможно, Польши.

ГЭДДИ: Да, он взял свое меню или что-то еще, лист бумаги, который лежал перед ним, и начал рисовать диаграммы того, как якобы выглядит гидроразрыв, как проводится горизонтальное бурение и как закачивается жидкость. и так далее.С ложной скромностью он сказал: «Я не эксперт в этом, но я, вероятно, знаю больше, чем кто-либо другой в этой комнате…», а затем он продолжил рисовать иллюстрации и показывал их всем.

HILL: Это был единственный раз, когда он действительно оживился, не считая того, когда он говорил о противоракетной обороне, когда он делал то же самое. Он рисовал в пространстве всевозможные траектории перехвата баллистических ракет, и он рисовал — я не совсем понимал, что он рисовал — но на странице была странная небесная дуга.В любом случае он пытался показать нам, каким образом предлагаемая в настоящее время система противоракетной обороны была направлена ​​против ракет.

ГЭДДИ: Что ж, говоря о противоракетной обороне, как вы оцениваете его отношение к Западу, в частности к США? Вы знаете, каждый год мы спрашиваем себя, что он хочет нам донести, какие сообщения, если таковые имеются, он пытается использовать эту группу для общения?

HILL: Очевидно, что противоракетная оборона была критическим моментом, когда он устанавливал маркеры.Он, казалось, очень ясно давал понять, что мы — США и Запад в целом — пытаемся обойти Россию по противоракетной обороне, и его ничто не обмануло. Он выразил личное убеждение, свое мнение, что противоракетная оборона — это все о России, а не об Иране — он даже не упомянул Иран — и намерение состояло в том, чтобы перехватить российские межконтинентальные баллистические ракеты.

GADDY: А как насчет его предполагаемой цитаты из Рогозина [посла России в НАТО]?

HILL: Да, он продолжал утверждать, что группа U.Официальные представители С. заявили российскому официальному лицу, что на самом деле противоракетная оборона — это «все для России». На самом деле он не назвал имя российского чиновника, но Эндрю Кучинс [из CSIS] вмешался, чтобы сказать, что упомянутый разговор должен был иметь место между Дмитрием Рогозиным, посланником России при НАТО, и сенаторами, прибывшими в Брюссель. Энди указал, что нет никаких доказательств, кроме заявления самого Рогозина, что сенаторы говорили что-либо подобное. Это была апокрифическая история, миф. Затем Путин выступил против другого, классического мифа о КГБ, чтобы попытаться опровергнуть точку зрения Кучина.По сути, он утверждал, что ряд ученых, участвовавших в Манхэттенском проекте, раскрыли секретные детали проекта, потому что международное научное сообщество хотело создать баланс в глобальной системе и не хотело, чтобы одна страна имела преобладание ядерной энергии. По сути, он утверждал, что со стороны ученых существовал международный консенсус, а не заговор, чтобы убедиться, что Советский Союз и все остальные будут иметь доступ к одной и той же технологии, чтобы ни одна страна не могла господствовать над другими.И он сказал, что это снова происходит с противоракетной обороной, ученые говорили правду о ее возможностях, чтобы восстановить баланс.

Путин не пошел дальше в этом вопросе, потому что, я думаю, он понял, что ведет себя слишком резко, и вся дискуссия теперь была сосредоточена на противоракетной обороне и ядерных отношениях с США. четкий маркер вниз и довольно длинный рассказ о противоракетной обороне. Он сказал: «Но, конечно, мы заинтересованы в продолжении сотрудничества с США.”

Однако Путин не придумал ничего конкретного по поводу того, что это может повлечь за собой. Так что он определенно придерживался довольно агрессивных, а не просто консервативных позиций по противоракетной обороне. Он сделал нечто подобное с энергетическим вопросом, который, кажется, всегда его интересовал. Путин категорически возражал против перспектив добычи сланцевого газа (хотя мы знаем, что Россия сама вкладывает средства в некоторые собственные проекты по гидроразрыву и разведку сланцевого газа в США, чтобы убедиться, что они достаточно хорошо осведомлены об этих методах).

GADDY: Справа. Как вы сказали, он настаивал, что у сланцевого газа нет будущего, кроме Польши и США.

HILL: Из-за воздействия на окружающую среду. Как ни странно, он утверждал, что в Соединенных Штатах бурение ведется только в отдаленных районах. На самом деле, конечно, это делается в центре одного из самых густонаселенных районов Восточного побережья. Он также сказал еще более странно, что если пролететь на вертолете над U.Южное Восточное побережье — можно предположить, что это сделал он сам — можно было легко увидеть ущерб окружающей среде сверху. Это довольно странно, потому что вы не можете увидеть, что происходит до такой степени, с воздуха. Впоследствии мы предположили, что, возможно, он перепутал это с удалением вершин горы для добычи угля. Мы понятия не имели, о чем он говорил.

ГЭДДИ: Обычно он не делает таких ошибок. Так что либо его дезинформируют, либо его собственное высокомерие не позволяет ему серьезно задуматься о том, сколько он знает и сколько не знает.Он неоднократно выдвигал идею, что он на вершине всего, что ему не нужно ни объяснять себя, ни защищаться. Он дал Энди Качинсу еще один ответ, который суммировал все его отношение.

Энди спросил про сброс. Он сказал Путину, что перезагрузка была более тесно связана с президентом Медведевым, чем вы, и люди опасаются, что, когда вы вернетесь, вы не будете поддерживать перезагрузку. Как вы думаете, господин Путин, что вам нужно сделать, чтобы доказать людям, что вы поддерживаете перезагрузку? Путин ответил: «Я не думаю, что мне нужно никому что-то доказывать.”

HILL: Это действительно подводит итог всему тону ужина. Во-первых, тот факт, что он приехал необычайно поздно, а когда он, наконец, прибыл, он не дал никаких объяснений или, очевидно, никаких извинений. Зачем ему это? Ему не нужно ни перед кем извиняться.

Еще я заметил на этот раз то, что он посмотрел на часы, как будто он немного устал от встречи. Я впервые видел, как он это делает. На предыдущих встречах он никогда не смотрел на часы.Во всяком случае, мы смотрели на часы, а не на него. На этот раз он взглянул на нее дважды. Но затем он, очевидно, решил, что ему следует продолжать, по какой-то причине, что меня немного сбивало с толку. Это было похоже на то, как будто он делал движения. Тогда, возможно, он почувствовал, что ему действительно нужно приложить немного больше усилий и просто выслушать то, что все говорят. Но, как обычно, никаких заметок не делал. Однако его записки передал [его пресс-секретарь] Песков.

ГЭДДИ: У вас была интересная история об одной из этих записок, не так ли?

HILL: Да, есть несколько историй о записках.Записки, которые он получал от Пескова, обычно были личными вещами о людях, которые задавали вопросы. Например, одна в самом конце была про Габора Штьера из Венгрии. Это было для того, чтобы сказать Путину, что Габору исполнилось 50 лет и что он, возможно, захочет упомянуть об этом. Путин так и сделал, и так мы закончили обед.

Еще одна заметка перед этим, которая была важной, была записка, на которую Путин просто взглянул и затем сунул в левый нагрудный карман. Некоторое время спустя он вспомнил, что это было там.Я видел, как он похлопал себя по карману — я думаю, он подумал: «О, записка» — поэтому он потянулся и вынул ее. Он был очень крупным шрифтом — таким большим, что я мог легко его прочитать. В нем говорилось, что Джон Скарлетт, сидевший за столом слева от него, был бывшим главой МИ-6, то есть высшей разведывательной службы Великобритании, с 2006 по 2009 год. Путин, очевидно, не был проинформирован об этом заранее. . В записке предлагалось поблагодарить Джона Скарлетта. В записке также указывалось, что у Джона Скарлетта на лацкане был красный цветок.Что ж, это был День перемирия, конец Первой мировой войны; это было 11.11.11, и все британцы носили маки в честь этого дня. Так что это немного сбивало с толку. Тем более, что к тому времени, как он прочитал записку, Джона Скарлетта уже вызвали, чтобы задать вопрос. Он относительно рано задал вопрос о внешней политике. Таким образом, Путин явно не зарегистрировал, что он уже обращался к Скарлетт.

Это было интересно, так как вокруг стола были довольно большие таблички с идентификацией участников.Все они столкнулись с Путиным. Теперь они были не по-русски; насколько я помню, все они были на английском. Но Путин умеет читать по-английски. Итак, по моим наблюдениям, здесь мы имеем ситуацию, когда Путину передают распечатанные заметки, которые должны быть написаны крупным текстом, и он также не может прочитать большой плакат с именем Джона Скарлетта. Так что я думаю, что Путин может быть довольно близоруким. И он не носит контактных линз, потому что, конечно, я сидел так близко, что мог смотреть ему в глаза и видеть, что он был без контактных линз.

Ясно, что мужчина с его энергией и превосходными физическими качествами не хотел бы, чтобы его видели в очках. В любом случае, учитывая все эти виды спорта, которыми он занимается, они, вероятно, не самая практичная вещь для ношения.

Итак, я боюсь, что он не смог прочитать табличку с именем, поэтому он просто искал красный цветок. К сожалению, человеком с красным цветком в том направлении, куда смотрел Путин, был Анатолий Ливен, который не был главой SIS или MI6 с 2006 по 2009 год.Я был очень сбит с толку, когда Путин указал на Анатолия и назвал его «бывшим коллегой».

GADDY: Я думаю, что Анатолий тоже был очень сбит с толку.

HILL: Мы все были такими. Все думали: «Алло? Разве мы что-то не знали об Анатолии Ливене? » Анатолий пошел дальше и задал свой вопрос. И Путин, если он понял, что совершил ошибку, никогда не дрогнул. Конечно, потому что он обучен этому не делать.

Но факт, что сам мужчина стареет.Ему 59 лет. После 40 лет зрение ухудшается у всех, кто бы вы ни были, если только у вас нет чудесного зрения. Так что, даже если бы Путин мог использовать бифокальные очки, он бы не стал их носить, тем более публично. Это не просто банальное наблюдение, немного красок после ужина. Это резюмирует тот факт, что у него есть такой имидж, который он должен поддерживать постоянно. Он просто не может ослабить бдительность. Следует избегать любых признаков слабости или замешательства.

GADDY: Да, именно так.Мы пришли к мысли, что он самодостаточный человек. Он — единственный. Его достаточно, и ему действительно не нужно, как он сказал, защищаться, объяснять себя или извиняться перед кем-либо ни за что. Более того, он, кажется, даже не заботится о том, чтобы убедить людей в том, что есть нечто большее, чем он. [Российский аналитик из американского Института мировой безопасности] Николай Злобин задал вопрос о том, какой будет система после вас. Злобин сказал: «Мы не видим новых лиц. Мы не видим вокруг вас молодых людей.Нет ли более молодых лиц? » Тут Путин ответил: «Ой, ты ошибаешься. Есть лица помоложе ». Николай говорит —

HILL: «Ну и кто?»

GADDY: «Медведев», — говорит Путин. Мы были в шоке.

ХИЛЛ: Я знаю. Мы все подавили смех.

GADDY: А потом Николай продвигает дальше: «Так кто же еще?» И снова он ответил: «Медведев».

Итак, он даже не признал, что это проблема, с которой он пытается справиться.Можно было подумать, что он хотя бы сделает вид, что признает, что это законное беспокойство людей. Кажется, он даже не хочет отвечать на подобные вопросы.

Итак, в этом контексте понятие его личной силы, его здоровья и его молодости становится тем более важным именно потому, что у него нет никого другого, и поэтому он должен быть тем, кто олицетворяет динамизм, молодость и силу.

HILL: И тот, кто поддерживает работу системы, придерживается плана и поддерживает все на будущее.

ГЭДДИ: Это будет похоже на «Изображение Дориана Грея». Он может на какое-то время предотвратить появление признаков старения, но, как вы говорите, все стареют, и доказательства этого в конечном итоге проявляются. Еще одна вещь, которая поразила меня … я не знаю, видел ли это кто-нибудь еще. Я думаю, что почти все стояли вокруг стола, ожидая его прихода, когда подъехал его кортеж. Но я не мог сесть на свое место, потому что там были все телекамеры. Поэтому я решил просто стоять у входной двери, где я видел, как он вошел.На улице стояла довольно мягкая погода, шла снеговая пыль, но для Москвы погода была достаточно мягкой. Его машина подъезжает буквально на 10-12 футов к дверному проему, он выходит из машины в этой воздушной лыжной куртке.

Он входит в дверь, затем останавливается, не говоря ни слова, и просто стоит, опустив руки, как бы сбоку. Один из его помощников по безопасности скользит к нему, снимает с него лыжную куртку и исчезает на заднем плане. Второй парень так же плавно движется вперед в спортивной куртке и накидывает ее себе на плечи.Затем он продолжает двигаться вперед. Как будто он никогда не останавливался.

HILL: Это похоже на показ мод с быстрыми изменениями, они отрываются и возвращаются.

GADDY: Совершенно верно. Конечно, увидев это, когда он вошел, мне было любопытно посмотреть, произойдет ли то же самое в обратном порядке, когда он уйдет. И действительно, так оно и было. Мне было интересно, что это за самооценка.

Еще одним интересным аспектом ужина было место, обстановка.

HILL: Согласен. Встречи Путина с валдайской группой больше не проходят в официальных местах, таких как Кремль или другие официальные правительственные места. Теперь мы в мире частного сектора. Последняя встреча в Сочи была в санатории «Русь», где Путин появился в самом красивом льняном костюме, невероятно скроенном, и выглядел так, будто он только что пришел после массажа, сауны или чего-то еще, потому что выглядел таким свежим и расслабленным. На этот раз мы встретились в этом ресторане, о котором писали несколько человек.

GADDY: В конном клубе.

HILL: Конноспортивный комплекс «Новый век» в ресторане под названием Cheval Blanc по-французски или Белая лошадь, что привело к всевозможным предсказуемым предположениям о том, является ли он рыцарем на белом коне, и вопросы о том, кто выбрал это место, и т. д.

Это была необычайно странная обстановка для подобного события, опять же, демонстрирующая эту персонализацию, эту приватизацию всей системы.Вопрос в том, кто это выбрал? Значимость этого места заключалась в том, что здесь содержатся президентские лошади, то есть лошади, подаренные им — возможно, скорее всего от туркмен. Было множество экзотических туркменских пород, которые, как предполагается, были предшественниками арабских жеребцов, потому что, как люди, вероятно, помнят, туркмены на самом деле являются знаменитым конным народом степи и, возможно, людьми, которые первыми приручили лошадь. Так что здесь были довольно впечатляющие лошади.

GADDY: Что дали Медведеву, да?

HILL: То, что было отдано Медведеву, а не Путину. Но затем, конечно, у нас есть все эти образы Путина верхом на лошади, Путина с обнаженной грудью на коне, Путина как человека действия. И в составе этого комплекса тренировалось несколько чемпионов России по конной выездке. Было очень впечатляюще наблюдать, как они тренируются. Никто из нас не был уверен, что делать с обстановкой и какое сообщение было передано.Мы были очень сбиты с толку, очень сбиты с толку. Но это добавляло к этому чувству изобилия, которое последовательно нарастало после встреч клуба «Валдай» с Путиным и другими лидерами вокруг довольно экстравагантных обедов. В аквариуме плавала даже пара осетровых, находящихся под угрозой исчезновения, хотя в тот вечер их не было в меню. Это было очень странно.

GADDY: Оставаясь там в течение трех часов, пока мы ждали прибытия Путина, когда нам подавали вино и другие напитки, вам нужно было придумать что-нибудь интересное.Итак, пара из нас поговорила с менеджером ресторана. Он сказал нам, что весь главный зал ресторана, в котором мы ужинали, был реконструирован только для этого единственного приема пищи. Обычно в этом очень эксклюзивном частном ресторане были небольшие уютные кабинки и так далее. Кабинки, колонны и прочее в центре этой большой комнаты были убраны и будут заменены, как только мы закончим ужин. Но вы бы этого не заметили, когда вошли туда.

HILL: Нет, вы бы не поверили, что это была такая продуманная постановка.Вот как должна работать хорошая постановка.

GADDY: Если говорить о постановке, то Валдайская группа сама по себе является идеальным постановочным мероприятием, не так ли? Там нас было около 40 с лишним иностранных участников — аналитиков, журналистов, самых разных людей из разных стран мира, которые смотрят на Россию. У нас не только ужин с Путиным — это приз, если хотите. Но прежде чем вы пообедаете, вы должны заплатить цену, которая состоит в том, чтобы вынести несколько дней долгих бесед с российскими коллегами по вечерам.

Эти занятия проводятся в одном из регионов России за пределами Москвы. За эти годы мы побывали повсюду от Татарстана до Ханты-Мансийска в Западной Сибири, до самых глубин Восточной Сибири, на Северном Кавказе и в европейской части России. На этот раз нас отвезли в пригород Москвы, Калужскую область. Калуга — это витрина прямых иностранных инвестиций в России, где есть ряд специальных промышленных зон для преимущественно иностранных компаний.Его возглавляет прогрессивный губернатор Анатолий Артамонов, который пообщался с нами и пригласил нас на обед.

Мы посетили некоторые особые экономические зоны. Фактически наша гостиница находилась в одной из промышленных зон, а не в городе Калуга. У некоторых из нас была возможность — мы воспользовались возможностью — взять такси до города. Это не входило в программу.

HILL: Поразмыслив, я понимаю, почему сам город Калуга не был включен в программу. Мы были немного удивлены, когда приехали в отель, в который нас забронировали.Судя по его сайту издалека, казалось, что это, возможно, недалеко от центра Калуги. Ничего не было, чтобы предположить, что это не так. Но он находился на окраине города, примерно в 20 минутах езды от центра Калуги, и рядом с ним не было ничего, кроме небольшого невзрачного деревенского поселения, кроме гигантского нового Volkswagen фабрика. Поблизости находились другие более крупные заводы, Volvo и Peugeot. И завод, который производит прессование стальных деталей, которые в какой-то степени будут снабжать близлежащие автомобильные заводы.Таким образом, мы были фактически в комплексе в глуши. Дойти было некуда — мы действительно пытались прогуляться и в итоге застряли по дороге на завод. Единственной альтернативой было выбраться на несколько пустых полей. Общественных автобусов или общественного транспорта не было, кроме автобусов, доставляющих людей на завод Volvo. Это была действительно очень странная установка. Так что мы были там в плену.

В результате пребывания в этом месте мы обнаружили, что это также опыт людей, которые приезжают на завод Volkswagen, потому что это был их отель.Насколько мы могли судить, он был полностью построен для обслуживания приезжих немцев. Его могли взять из какого-нибудь промышленного города в Германии и просто шлепнуть прямо в это уединенное место. Все светильники немецкого производства.

Мы обратили внимание на эту тему об особых экономических зонах Калуги. Они были очень отделены от самого города. Так что возникло ощущение разделения этих инвестиций. Когда мы сбежали на такси в Калугу, мы поняли, что это действительно так, что присутствие этих автозаводов практически не повлияло на саму Калугу.Таксист сказал нам, например, что, хотя на заводе Volkswagen работают 400 немцев, на заводе Volvo работают шведы, на заводе Peugeot французы и так далее, в самой Калуге их не видно. С точки зрения простых людей, эти вложения не так уж сильно просочились в Калугу.

Мы не заметили, что Калуга в результате особо нарядилась. Определенно были какие-то новые здания, которые построила местная власть.Был торговый центр. В центре была еще пара отелей. Несколько церквей и парков были красиво отремонтированы. В центре города было много маленьких магазинчиков. Но общая структура города с точки зрения мест, где жили люди, на самом деле не показала особой пользы.

Мы не могли понять, где на самом деле могли жить немцы и европейцы, приписанные к фабрикам, и была ли там международная школа.Было очень странное чувство отделенности от всего этого.

GADDY: Калуга считается образцом местной экономики, которую предстоит воспроизвести в остальной части России. Калуга, похоже, добилась явных успехов в привлечении иностранных инвестиций в эти кластеры. Один для фармацевтики, другой для автомобилестроения и другие для других отраслей промышленности. Об этом нам рассказали подробно. Правительство пытается привлечь иностранных инвесторов в рамках программы, которая действительно началась до финансового кризиса и была значительно ускорена во время кризиса.

Я уже давно занимаюсь этим вопросом. Россия на пике своего бума, до падения цен на нефть в 2008 году, была ведущим автомобильным рынком в Европе. Русские покупали больше автомобилей, чем немцы. Но 80 процентов всех продаваемых в России автомобилей были импортными. В 2000 году эта цифра выросла примерно с восьми процентов. Поэтому Путин решил сказать: «Хорошо, если вы собираетесь продавать нам товары и пользоваться нашим рынком, нам нужно, чтобы вы разместили некоторые из своих производств. мощностей здесь, по крайней мере, сборочных.Поэтому он обратился к местному деятелю, губернатору Калуги Анатолию Артамонову, для развития этих особых экономических зон. Артамонов объяснил нам свой подход. Он изложил очень простой набор принципов, на которых работает его программа. «Мы собираемся дать какие-то гарантии иностранным инвесторам и будем их придерживаться. Если мы думаем, что проект приемлем для нас, наше слово — наша гарантия, и мы будем придерживаться их ».

Интересно посмотреть, что именно он гарантировал. Он дал четыре обещания.Первые два — это именно то, что можно ожидать в особых экономических зонах повсюду: снижение налогов и тарифов и устранение бюрократической волокиты. Теперь интересно задать вопрос: если у вас есть особая экономическая зона, что в ней такого особенного? Здесь должно быть что-то, чего не происходит снаружи. Итак, если вы знаете, что особенного в зоне, значит, вы знаете значение по умолчанию, что нормально снаружи. Итак, очевидно, что снаружи более высокие налоги, есть более высокие тарифы, много бюрократии.Но в его списке обещаний было еще два пункта, которые, как мне показалось, были действительно убедительными. Во-первых, «никаких дополнительных затрат и затрат».

HILL: Справа. От вас не обязательно требуется платить за модернизацию автомобильных и железных дорог, школ, церквей и т. Д., Как это должны делать другие инвесторы за пределами этих зон.

GADDY: Или платить откаты и взятки. Они говорят: «Иди сюда, мы защитим тебя от непомерных ставок откатов и взяток в России.Итак, это был третий пункт, никаких взяток и откатов. Четвертый был еще интереснее. В нем говорилось, что у вас будет «полная свобода выбора поставщиков».

Это говорит о том, что в остальной части российской экономики для иностранных инвесторов — и для внутренних инвесторов — действует правило, согласно которому вам будут назначены определенные поставщики. Ожидается, что вы будете участвовать в производственных цепочках и цепочках поставок, которые служат на благо нашей национальной промышленности.

Это важно, потому что так удерживаются на плаву старые советские предприятия по производству динозавров в России.Нефтяные компании внутри России, будь то иностранные или отечественные, а также Газпром и большинство других крупных и прибыльных российских предприятий, должны размещать заказы на вводимые ресурсы и поставки в отечественные, а зачастую и местные российские предприятия, большие старые предприятия тяжелой промышленности. , бывшие советские оборонные заводы. Вы не можете выйти из этого; это требование. Я люблю называть это неформальным налогом. Конечно, в России есть официальные налоги. Но это тоже своего рода налог. В этих зонах говорят, что вы будете освобождены от всех этих официальных налогов и неофициальных налогов.

Это своего рода защитная ракетка. Губернатор Артамонов был сочувствующей фигурой, но факт в том, что его подход заключается в том, чтобы, по сути, сказать этим компаниям: «Приходите в мою экономическую зону, и я решу обеспечить соблюдение законов внутри этой зоны, которые я должен соблюдать повсюду. Но я не навязываю их где-либо еще. Если вы со мной и делаете то, что от вас требуется, вы получите эти особые привилегии ». Это защитная ракетка.

HILL: Да, и сразу после нашего визита в Калугу мы заметили статью в российской деловой газете, в которой сообщается, что большинству иностранных инвесторов фактически выплачивается аванс в виде ссуды, кредита или прямой субсидии. довольно значительный уровень, чтобы располагаться в Калуге.

GADDY: В статье были суммированы все эти льготы, прямые субсидии, а также льготы, которые получают инвесторы, и было обнаружено, что в течение следующих восьми лет они составили 5 миллиардов долларов. Затем авторы указали, что 5 миллиардов долларов — это именно то, что иностранные компании планируют инвестировать в Калуге и подобных местах. Две фигуры компенсировали друг друга. Таким образом, российские власти фактически платят иностранным компаниям за то, чтобы они открыли свои дела.

HILL: Создание этих производственных зон или новых промышленных зон является обычным делом.Когда я был в Калуге, я размышлял, что это очень похоже на север Англии, где я вырос, или на другие постиндустриальные условия по всей Европе, где местные органы власти совместно с центральным правительством прилагают много усилий для привлечения новых, часто иностранные инвестиции в конкретное место, где старые традиционные обрабатывающие или горнодобывающие отрасли пришли в упадок и где наблюдается высокий уровень безработицы. Они предоставляют налоговые льготы, приводят в порядок критически важную инфраструктуру, они предоставляют все различные базовые ресурсы, необходимые компаниям для начала работы, и, очевидно, налоговые льготы действуют на определенный период времени.

Они также сосредоточены на кластеризации. Классика — начинать с таких вещей, как фармацевтические компании, производящие продукцию на месте. А также производство автомобилей, как правило, для местного, регионального и национального рынка, а также для экспорта. Но они обычно успешны только там, где у вас есть более крупный рынок, на который вы можете выйти. Что касается севера Англии, то это рынок Великобритании, но также и рынки Европы в более широком смысле, на которые вы можете легко осуществить доставку. Именно это мы увидели, когда посетили Хемофарм, одну из зарубежных фармацевтических компаний в Калужской области.Хемофарм, представлявший собой смесь сербской и немецкой компаний, производил лекарства для рынков СНГ, другими словами, для старого советского рынка. Сюда также входили Латвия и Литва, где проживает много русскоязычного населения — все рекламные вставки были на русском языке.

Примечательным моментом фармацевтического производства было то, что химикаты фармацевтического качества не производились ни в Калуге, ни где-либо в остальной части России. И сырье, и оборудование были импортированы.Вся техника была итальянская. Большинство химикатов, о которых я спрашивал, похоже, были из Германии. Производственный процесс проходил там, на новом заводе в Калуге, но ничего, что они использовали в качестве сырья, не производилось в Калуге и ее окрестностях. По сути, то же самое и с автомобильными заводами, за исключением нескольких деталей, которые производила компания Gestamp, которая была присоединена к фабрике Volkswagen и производила некоторые металлические детали с предварительно нанесенной печатью или штамповкой. Все остальное привозили либо из Чехии, либо из Германии.Там шла чисто сборка из отгруженных запчастей.

Это будет сложный вопрос для России и ВТО. Мы были там на фоне нескольких заявлений о том, что Россия наконец преодолела большинство препятствий для вступления в ВТО. Одним из самых спорных вопросов на переговорах по ВТО между Россией и ЕС был вопрос автомобилестроения. Путин объявил о важной инициативе до 2018 года в рамках плана «Россия-2020» по оживлению всей российской автомобильной промышленности.И Россия оказывала давление на европейские фирмы, чтобы они поставляли свои автозапчасти в самой России, вместо того, чтобы все импортировать. Европейским фирмам это не понравилось, и Россия не сможет настаивать на этом после вступления в ВТО.

Было еще одно наблюдение, которое мы сделали как для производителей автомобилей, так и для производителей фармацевтической продукции. Похоже, что цель состоит в том, чтобы хотя бы по одному представителю от каждого крупного производителя в особых зонах. Тогда, если бы все они были там, и если бы Россия тем или иным образом нарушила правила ВТО, у этих иностранных компаний и иностранных правительств было бы меньше стимулов призывать Россию к ответу.Они рискуют своим положением на этом прибыльном рынке.

GADDY: Совершенно верно. Дело в том, что, хотя некоторые действия могут технически являться нарушением ВТО, ничего не происходит, пока какая-либо другая страна-член ВТО не предъявит обвинения и не заявит, что их отрасль пострадала от этого действия. Другими словами, какая-то другая страна, в которой есть автомобильная промышленность, которая не получает выгоды от этих выгодных сделок в России, должна утверждать, что они пострадали. Очевидно, что разумнее всего русских, если они думают, что есть какая-то страна, которая потенциально может возбудить дело, — это пригласить их, чтобы все были внутри.Идея кооптации людей, вовлечения их в сделку является ключевой.

HILL: Да, вы в основном стараетесь сделать так, чтобы всех так или иначе пригласили в одну из этих особых экономических зон, будь то в Калуге или где-то еще. Дело в том, что опыт Калуги лишь формально можно воспроизвести в каком-то другом российском регионе. Суть модели состоит в том, чтобы дать людям защиту от капризов и требований ведения бизнеса в России.

Это не обязательно воспроизводимая модель промышленного развития или ведения бизнеса в целом. Это система защиты, которую можно воспроизвести. Так что, по сути, вся эта модель — это модель особых привилегий, доступа и защиты. Вот и все, что есть в этой модели. Это не особый способ ведения бизнеса и не предполагает, что эти производственные сектора будут процветать по всей России.

В остальном очевидным преимуществом Калуги является то, что она находится всего в 170 километрах от центра Москвы.Калужская область — это регион, который находится недалеко от границы Московской области. Так что в основном тот факт, что это придаток к Москве, делает Калугу привлекательным местом для ведения бизнеса. Такую близость к Москве нельзя повторить на Урале или Сибири, в Перми, Екатеринбурге или Новосибирске. Идея создания охраняемых зон, очевидно, воспроизводима. Но их создание стоит больших денег, и это то, что мы видели и в Сколково, предлагаемой Россией версии Кремниевой долины.Мы физически в Сколково не ездили, потому что, думаю, на данном этапе там особо не на что посмотреть. Но мы действительно встречались с директорами различных частей «Сколково» и человеком, который также был бизнес-менеджером в Москве. Они объяснили нам установку очень похожими на то, что мы слышали в Калуге. Они сказали нам, что «Сколково» было специально создано для защиты российских ученых, и особенно тех российских предпринимателей, которым нужно дать шанс разработать что-то коммерчески жизнеспособное, но которые не смогли бы это сделать при нормальных обстоятельствах. потому что в тот момент, когда они придумали что-то, что могло бы быть работоспособным, они стали бы жертвами организованной преступности или другого недобросовестного бизнеса, бюрократов или любых других трудностей, с которыми сталкиваются предприятия в России.Так что «Сколково» буквально создавалось как защита для ученых и предпринимателей. Они сказали об этом совершенно четко. Они также заявили, что это способ возродить старый научный истеблишмент России, переживший тяжелые времена после распада Советского Союза.

GADDY: Да, любопытная модель. Вы как-то описали этот вид усилий как политику создания заповедников — заповедников, по-русски, — где у вас есть исчезающие виды, которые находятся под охраной.

HILL: Или места, имеющие особое историческое и культурное значение, потому что заповедник также может быть коллекцией старых зданий.Они защищены от того, что в противном случае могло бы случиться с ними в их нормальной среде. Что было бы то, что они были бы разрушены. Их снесут бульдозерами для нового строительства.

GADDY: По определению, это не может работать для всей экономики. Для того, чтобы рэкет сработал, у вас должна быть внешняя угроза, и эта угроза заключается в том, что, если вы находитесь за пределами нашей зоны, вы подвергаетесь высокому риску враждебных захватов, вымогательств, других видов рэкета и преступной деятельности.Вы по прихоти бюрократов. Вы должны быть в нашей охраняемой зоне, и вы зависите от нас.

HILL: С чувством личной защиты. Потому что калужские инвесторы находятся под личной защитой губернатора Артамонова, а «Сколково» — это проект президента Медведева и других, которые возглавляют модернизацию. Думаю, именно вы спросили, что будет со «Сколково», если его покровитель Медведев исчезнет. Кто тогда его защитит? По сути, это был тот вопрос, который я задал Путину, а именно, как эта система существует без вас?

У Путина не было ответа на этот вопрос.И люди, которых мы встретили из Сколково, тоже не ответили. Просто сказали, что все в это верят. В самом конце встречи кто-то из группы спросил одного из самых высокопоставленных ученых, работавших в «Сколково»: «Хорошо, это сработает?» И он сказал: «Мы не знаем. Мы надеемся на это. Мы должны на это надеяться ».

GADDY: Другими словами, «Мы должны верить в это, потому что больше ничего нет». Это, вероятно, верно в более широком смысле для значительной части населения России.Они должны верить во что-то хорошее, потому что вера — это все, что есть. Я думаю, что так было со многими из тех россиян, которые возлагали большие надежды на Медведева. Им приходилось верить, что он будет представлять что-то новое и непохожее, потому что ничего другого не было. Это не значит, что они были так наивны, чтобы поверить в то, что он станет великим реформатором и так далее. Но какая альтернатива? Люди ищут то, на что они могут надеяться. Однако Путин, похоже, больше не хочет им предлагать ничего, на что они могут надеяться.

HILL: Нет, на Валдайских митингах все было в порядке. В прошлом мы обычно встречались с множеством разных людей из других частей правительства. На этот раз это был просто Путин. Это был просто Путин как воплощение системы, власти, президентства. Потом были Сколково и Калуга, и у нас были короткие встречи с руководителями трех «музейных партий», как их назвал [профессор Гарварда] Тимоти Колтон: [Геннадий] Зюганов из коммунистов, [Владимир] Жириновский и [Сергей] Миронов.Сам Зюганов называл их «тремя старинными реликвиями». Зюганов, надо сказать, человек с чувством юмора. У него была самоуничижительная точка зрения на это. Он полностью признает, что для него удивительно, что он все еще там, но он пытается сделать Коммунистическую партию более актуальной, потому что другой оппозиции на самом деле нет. Он был человеком, который, по крайней мере, испытывал некое чувство ответственности в результате того факта, что коммунисты — единственная альтернатива, предлагаемая народу, поэтому он пытается привлечь новых людей.Вся его презентация нам не касалась манифеста или партийной программы. Это было просто попыткой показать, что у них действительно есть несколько новых молодых людей в партии.

Потом была постановка краха Владимира Жириновского. Очевидно, что цель его выступления заключалась в том, чтобы вызвать у нас призрак безудержной реакционной угрозы экстремистских сил, которые там скрываются на всех окраинах, сил, которые — в отсутствие человека Путина, который держит все под контролем. — угрожают захлестнуть центр и политический центр России.Жириновский — громоотвод, который все это уберет. В этой связи он исполнил одно из своих классических выступлений — бесстыдную расистскую и антисемитскую тираду.

GADDY: Его роль важна, потому что он должен убеждать людей как внутри, так и за пределами России, что есть гораздо более ужасные перспективы, чем Владимир Путин. Возможно, вам не нравится Путин, вы можете думать, что он самодержец, но —

HILL: — но, как мы постоянно слышали, 90 процентов россиян более радикальны, чем Владимир Путин.

GADDY: Да, и роль Жириновского состоит в том, чтобы люди это понимали. А потом мы встретились с лидером третьей партии, Мироновым, главой «Справедливой России».

HILL: Миронов пытается выглядеть возмущенным и принципиальным в отношении вещей, и он действительно производит впечатление очень искреннего человека, который чувствует, что играет важную роль в передаче недовольства людей системе и правящей партии «Единая Россия», которую он раньше принадлежал. Но суть допроса в конце была — я и другие задали ему этот вопрос — почему вы думаете, что вам разрешено быть в оппозиции и бороться за места в парламенте, когда другим партиям даже не разрешают регистрироваться для участия в выборах. выборы.Миронов, конечно, старался не отвечать. Но на самом деле он не отрицал того факта, что считал это странным. Он сказал, что думал, что им следовало разрешить. Я указал ему, что, возможно, ему разрешили быть в официальной оппозиции, потому что он был из Санкт-Петербурга и знал всех в режиме. Он не отрицал и этого.

И он сказал в самом конце, когда ему задали вопрос о том, действительно ли ему будет позволено выводить людей на улицы в случае массового фальсификации результатов голосования — что, как он утверждал, он сделал бы, если бы Единая Россия украла выборы — — он сказал, что не думает, что это действительно будет необходимо, потому что считает, что он на одной волне с руководством.Он использовал слово «руководство», что по-русски означает «власть», но на самом деле это очень символическое слово. Оно происходит от слова рука, «рука». Руководсто — это люди, которые держат все в своих руках. И кто это, конечно? Это г-н Путин, как он очень ясно дал понять на встрече на Валдае. Он тот человек, который держит все в своих руках. Так что Миронов явно думает, что у него есть какая-то сделка или понимание, по крайней мере, с верхушкой, с Путиным, Медведевым и кем-либо еще, значимым в ближайшем окружении.Он, казалось, предполагал, что, хотя оппозиция на выборах будет удерживаться в рамках трех партий — ЛДПР Жириновского, коммунистов и его партии «Справедливая Россия», — правящая партия «Единая Россия» не собиралась пытаться украсть выборы у всех них.

GADDY: Но три лидера оппозиции знают свои пределы, и это критерий допуска к процессу.

HILL: Именно это имел в виду Миронов, когда предположил, что понимает руководство России.Он пытался сделать все возможное с ролью, которую ему поручили, чтобы сыграть как можно лучше роль, которую он мог.

ГЭДДИ: Что ж, мы это часто видим. Люди стараются делать все, что в их силах, не слишком поступаясь своими принципами. Все это очень сдерживает. Вы не знаете, какова альтернатива. Есть несколько смелых людей, которые готовы выйти на улицу, протестовать и продемонстрировать. Но многие, в том числе многие люди, которых мы знаем и уважаем, предпочитают работать в рамках системы, чтобы попытаться сделать все, что в их силах, что будет полезно для страны в технократическом смысле.

HILL: Да, это относилось, например, к [бывшему премьер-министру] Егору Гайдару. Это была роль, которую, как он думал, он играл в конце своей карьеры и своей жизни. Он довольно красноречиво, я бы сказал, горячо отстаивал это решение со своей стороны. Гайдар старался исправить ситуацию, насколько мог. Именно это и пытался сказать Миронов: он взял на себя эту роль — независимо от того, была ли она назначена ему или нет — потому что он чувствовал, что русский народ заслуживает большего, чем просто постоянное манипулирование.

Но тогда еще было очень много ощущения, даже во время встречи с Путиным, что руководство обеспокоено этими выборами, что они выдохлись, у них кончились новые идеи, и что население не за ними.

Мы говорили со многими людьми, которые собирались голосовать за коммунистов в знак протеста. Это то, что может внезапно дать Зюганову немного больше поддержки, чем он ожидал. Есть ощущение, что люди разочаровались в Путине.Недавно была небольшая виньетка, в которой он шел на матч по смешанным единоборствам, и люди освистали его, когда он появился, что, очевидно, обычно не происходит. Это показывает, что люди уже не так сдержанны, как раньше.

Они могут не видеть другой альтернативы, но они не обязательно довольны тем, что их просто толкают и не предлагают выбора. Некоторые СМИ писали о том, что манипуляция выборами со стороны «Единой России» идет не лучшим образом.[Борису] Грызлову, спикеру парламента и главе «Единой России», который в конце концов встретился с нами — хотя это и не обязательно было согласовано заранее — задали вопрос о том, почему агитационные плакаты «Единой России» и «Убирайся» Предвыборные агитационные плакаты Центризбиркома выглядели одинаково. И Грызлов признался: «Не знаю. Я не обязан смотреть на плакаты ». Откровенно говоря, это был жалкий ответ, который не сослужил ему хорошую службу: мысль о том, что он этого не заметит, и что в его обязанности не входит следить за тем, чтобы выборы проводились свободно и справедливо.Они должны попытаться вывести людей наружу. Итак, Медведев и Путин ведут полную предвыборную кампанию. Очевидно, тот факт, что Путин в конце концов провел с нами так много времени, также показывает, что они осознавали тот факт, что будет много критики извне. Встреча была призвана объяснить всем нам, что у них все под контролем, что впереди есть план и что после выборов мы увидим что-то новое. Просто они не собираются рассказывать нам, что это такое, и это не будет действительно отклоняться от плана для России 2020, который был изложен ранее.Так что я думаю, что все мы отошли от этого с чувством несостоятельности. Путину задавали вопрос о стагнации по-разному. Он в основном ответил: нет, есть динамика, мы развиваемся, хотя все постепенно. Но он никак не опроверг этот вопрос.

Знаете, это возвращает нас к теме, о которой мы говорили, — к самому Валдайскому клубу. В этом году они прямо назвали Валдай фокус-группой. Мы всегда говорили, что Валдай — это самая важная внешнеполитическая фокус-группа.

GADDY: Они берут эту небольшую группу людей, предлагают им различные идеи, а затем наблюдают за нами. Они хотят узнать, как мы реагируем — точно так же, как фокус-группа для нового бренда кукурузных хлопьев.

HILL: Вот что нам сказали, это бренд Путина.

GADDY: Некоторые говорят, что цель Валдайской группы — создавать агентов влияния. Каким-то образом люди, которые принимают участие в этом упражнении, либо решат критиковать Путина, либо напишут о нем что-то более позитивное, чем в противном случае.Это может случиться. Я не знаю. В конце концов, это правда, что, приглашая людей на встречу с Путиным, одним из самых влиятельных людей в мире, Кремль оказывает ценную услугу. Он даже имеет денежную ценность для некоторых людей в консалтинговом бизнесе и так далее. Можете показать фото, где вы вместе с Путиным. Это впечатляет потенциальных клиентов.

HILL: Но ясно, что они что-то извлекают из нашего присутствия там.

ГЭДДИ: Иначе они бы этого не сделали.

HILL: По сути, они получают то, что один из моих старых боссов в Гарварде, Грэм Эллисон, называл «репликами и ответами» на политику. Каждый раз, когда он излагал политику, когда был в правительстве или когда он делал отчет в Гарварде, его главный вопрос был бы в том, какую критику — какие рэпы — вы получите по этому поводу, и каковы должны быть ваши ответы. Раньше мы проводили с ним долгие сеансы, проходя через это.

GADDY: Итак, фокус-группа.

HILL: Фокус-группа напрямую связана с продвижением политики или маркетингом бренда. Что люди будут говорить не только о политике, но и о бренде Путина. Мы все еще покупаем это? Что мы об этом думаем? Как это можно было улучшить? Почему мы не отвечаем определенным образом? Почему скептицизм по поводу этого ответа и этого ответа? Какие критические замечания? Почему мы не отвечаем так, как они думают, в некоторой степени положительно? На самом деле они больше заинтересованы в наших отрицательных ответах, чем в наших положительных.

И вот в чем действительно интересная часть этого упражнения. Они хотят видеть, в чем заключается критика. И затем они хотят понять, смогут ли они это исправить. Итак, у них есть пиарщики, которые бегают повсюду, пытаясь понять, ну, как это можно сделать лучше, как мы можем отточить наше сообщение и как мы можем улучшить нашу презентацию, как мы можем украсить бренд?

GADDY: Верно, но я думаю, что мы оба согласны с тем, что речь идет о гораздо большем, чем просто изменение бренда, которое необходимо сейчас.У этой российской системы есть некоторые реальные внутренние ограничения, и она в основном сводится к личности Путина. Я считаю, что персонализация системы стала серьезным препятствием. Он на десять или восемь лет старше, чем когда мы впервые встретили его на Валдайских собраниях в 2004 году.

HILL: И если он продолжит — если мы продолжим это делать — он станет на четыре года старше, на шесть лет старше, на двенадцать лет старше, и мы все тоже будем старыми, и мы станем откровенно меньше полезен как источник обратной связи.

GADDY: Ну ладно, они всегда могут найти новых аналитиков, чтобы поставить на «Валдайскую группу». Может, мы все равно дисквалифицируем себя, сказав все это. Но Путин по-прежнему будет там, и это гораздо более серьезный вопрос, чем то, приглашены ли вы, я или кто-либо еще в нынешней конфигурации обратно на Валдай. Я думаю, что весь русский народ — заложник этого человека. У него могут быть определенные достижения. Но сейчас это тупик. Возможно, это не будет критической проблемой в следующем году или в следующие четыре года, но —

HILL: — но он станет единым целым.Еще одной из наиболее интересных частей встречи в этом году в некотором отношении была встреча с Путиным на фоне отставки Берлускони с поста премьер-министра Италии. Собирался ли Берлускони уйти в отставку или нет — это постоянный вопрос в группе, учитывая количество журналистов, в том числе итальянцев. В конце концов Берлускони — единственный человек, который смог показать, что он оставался у власти в итальянской политике и был, по сути, самым долгим из современных премьер-министров — стал обузой.Из-за персонализации политики. Путин красноречиво рассказывал о своем дорогом друге Берлускони, называя его по имени, даже в уменьшительной форме, говоря о том, насколько он настоящий политик, как он действительно им восхищается.

GADDY: Говоря, что Берлускони объединил итальянскую нацию и принес стабильность стране.

HILL: Берлускони действительно харизматичная личность. Путин игнорировал некоторые личные глупости Берлускони и довольно возмутительное поведение, которое способствовало кончине Берлускони.Путин сказал, что это было просто показное выступление, что Берлускони делал это, чтобы привлечь внимание. Но на самом деле поведение Берлускони вообще не находило положительного отклика в итальянском обществе. Берлускони был настолько оторван от своего собственного общества, что не осознавал, что на самом деле наносит вред своему бренду, предаваясь причудливым отношениям с несовершеннолетними женщинами. Тот факт, что Берлускони сделал это, может быть, это все еще хорошо играет в российском обществе или определенных его сегментах, но это определенно не играет хорошо в прогрессивной европейской стране, которой, честно говоря, стала Италия.Берлускони был тем, кто в основном символизировал старый режим или всю древнюю культуру Италии, места, которое сковывалось своим прошлым, а не двигалось вперед в свое будущее.

Берлускони в конечном итоге вытеснил рынок, а не его собственная партия. И, честно говоря, то же самое могло случиться и с Путиным. Потому что одна вещь, которая также является угрозой, то, что присутствовало во всех наших встречах и обсуждениях, — это отсутствие четкой российской точки зрения на то, что происходит в мире вокруг них.Частично такой вывод является следствием того факта, что Валдайский клуб в основном населен людьми, которые так или иначе являются экспертами по России. Они сосредоточены на России и ее узких международных отношениях. Но они мало что знают об остальном мире, кроме Соединенных Штатов и Европы.

Это верно даже для китайских участников «Валдайского клуба». Они являются официальными китайскими экспертами по России, которым — хотя они и не признают этого — не позволяют говорить более широко и критически о более серьезных проблемах.И они, конечно, не имели возможности говорить о том, что происходило в Китае. Они ограничились своими замечаниями, которые в некоторых случаях были остроумными и довольно красноречивыми описаниями того, как они видят роль России. Но они также очень осторожно призывали Россию придерживаться своего собственного пути и не делать выбора между той или иной стороной в международных делах, оставаться собой, своей сущностной самостью, охватывающей Азию и Европу. Они продолжали призывать Россию оставаться на своем месте и не делать выбора между Азией или Европой, Китаем или США.С. Но также они не передали никакой информации о том, в каком направлении движется Китай, или о более крупных мировых делах. То же самое и с комментариями других международных участников.

Не было ощущения более широкой международной перспективы. Например, говорилось о роли России как лидера БРИКС. Но реального представительства от БРИКС не было; не было ни бразильцев, ни индейцев. Не было южноафриканцев и уж тем более мексиканцев или представителей других стран со средним уровнем дохода.Было много резких комментариев о Турции, что было немного удивительно. В какой-то момент председатель российского клуба «Валдай» Сергей Караганов легкомысленно заметил, что Турция застряла в XIX веке. Это продемонстрировало полное непонимание более широкой динамики восходящих средних держав, таких как Турция, Мексика и другие, которые в конечном итоге дадут России возможность выиграть свои деньги. Джеффри Манкофф [CSIS] спросил членов Русского Валдайского клуба, почему в их сценариях на будущее не упоминаются некоторые из более крупных проблем, которые происходят в мире — об изменении климата, о быстрых темпах урбанизации и технологических изменений, демографических проблемах. за пределами России, и в таком мире, которого мы можем ожидать с 7 миллиардами человек.

То же самое касается любого обсуждения в группе более крупных тенденций, таких как сдвиги на рынке труда и на рынках труда, всех видов проблем, о которых люди за пределами России говорят на этом уровне. Не было даже обсуждения критических вопросов, таких как занятость или безработица, или таких вопросов, как инфляция. Все это просто замалчивали. Таким образом, было просто ощущение, что мы говорим о России в вакууме, в вакууме партикуляризма и персонализации, где один человек доминирует в системе, а система чувствует себя как-то отстраненной от более крупных глобальных тенденций.В конце концов, так не может продолжаться. Как они обнаружили в 2008 году, Россия не застрахована от больших взлетов и падений мировой экономики. Было очевидное злорадство со стороны России по поводу экономического упадка Европы и потенциального распада зоны евро, а также того, что Запад в целом выглядит немного запутанным в тот момент, когда Россия каким-то образом поднимается над схваткой. Что ж, учитывая взаимозависимость России с Европой, которая была прекрасно продемонстрирована в Калуге с Volkswagen, Volvo и всеми другими компаниями, о которых говорили люди, это довольно глупое отношение.Основная часть инвестиций в Россию по-прежнему поступает из Европы.

Также не было реального обсуждения более крупных тенденций в российской экономике, за исключением расплывчатой ​​идеи, о которой Путин говорил за обедом, о долгосрочной экономической диверсификации от нефти и газа. Но в конечном итоге Путин в своих ответах на тему экономики всегда больше беспокоился о том, что произойдет с российским бюджетом, чем его

посвящен будущему российской экономики в неспокойный период, который определенно не за горами.Меня это очень встревожило.

ГЭДДИ: Да, мы пытались надавить на него. Просто чтобы вызвать чувство срочности, я спросил его, готов ли он к худшему сценарию. Он мог бы ответить на этот вопрос, если бы захотел. Он не считал это необходимым, интересным или сложным.

HILL: Или просто хотел избежать этого.

ГЭДДИ: К сожалению, я думаю, что это тот же подход, который он применяет к своим людям.

HILL: Что ж, российское общество — это, по сути, большая версия Валдайского клуба. Каждый человек в России так или иначе является объектом исследования в фокус-группе. Все опрашиваются, их мнения учитываются, и все это статистически анализируется. Тогда руководство должно отреагировать, «обратив внимание» на проблемы. Но все это в рамках постановочного спектакля. Люди — актеры в спектакле, которые должны играть назначенные роли. Они не являются независимыми действующими лицами в обществе и экономике.

GADDY: Что ж, единственный способ, которым вы можете быть независимыми в России, — это быть совершенно неуместным, самодостаточным на уровне, на котором вы не имеете никакого влияния на остальную часть своего окружения и сообщества, особенно экономия. В той мере, в какой вы когда-либо пытаетесь развить какую-либо значительную экономическую деятельность в России, вы обнаруживаете, что очень сильно зависите от связей и защиты, защиты со стороны политического истеблишмента, вплоть до Путина.

HILL: Мы с вами собрали много личных историй от людей, с которыми мы встречались, которые оказались в такой ситуации. Например, деловые люди, которые вынуждены сушиться, когда исчезла их первоначальная защитная «крыша». Возможно, они были частью более крупной компании и ушли сами, думая, что смогут добиться успеха в одиночку. Затем они обнаруживают, что их предали. Они получают огромные налоговые счета, а затем преследуются той частью ФСБ, которая занимается финансовыми преступлениями, или каким-либо другим правоохранительным органом.Затем они проводят все свое время, пытаясь найти хоть какую-то слабую связь в иерархии российского правительства, чтобы отключить это. Они не знают, как это сделать, и они не знают, как обратиться за большей защитой.

GADDY: Это была тема о том, что люди — в частности, бизнесмены — ошибаются, полагая, что они более независимы, чем когда они работают в России, что у них, возможно, есть какие-то контр-рычаги против Путина, против другие могущественные россияне.Это распространяется от самой большой транснациональной корпорации до малого бизнеса: вы не работаете в России, не будучи жертвой какой-либо схемы защиты. Вы наивны, если делаете вид, что это не так.

HILL: То же самое и с людьми из нашего правительства, с политиками, с аналитическими центрами. Если у вас нет связей и защиты, вы не получите доступа к ведущим людям. Еще в 2003 году мы взяли группу по изучению Брукингса в Москву. У нас был бывший высокопоставленный У.Чиновники С. в группе. Посольство США в Москве не смогло организовать для нас встречу с Кремлем. Североамериканский департамент МИД России не смог. Мы могли проводить встречи в Кремле только потому, что знали кого-то лично. Он работал в администрации президента, и у нас был номер его мобильного телефона. Когда мы тогда попытались привести в Кремль наших коллег из МИД России, кремлевская охрана почти не допустила их, потому что их не было в утвержденном списке!

Мы можем здесь повторять этот момент, но, опять же, это иллюстрирует трудности даже людей в системе, которые должны играть определенную роль.Они являются жертвами этой жесткой персонализации разделения между людьми, которые принадлежат к внутреннему кругу, и людьми, которые не принадлежат к нему.

Это еще одна причина, по которой у нас извне всегда возникает проблема взаимности на определенных уровнях. В конечном итоге у нас возникают отношения на высшем уровне между президентами и их непосредственными руководителями. Или в этих специальных заповедниках, специальной нише заповедников, которые созданы для нас, чтобы мы могли участвовать, в фокус-группе, которая затем встречается с большими парнями.В противном случае мы бы этого не сделали.

GADDY: Это, кажется, подводит итог нашему взгляду на Валдайский дискуссионный клуб. Вы действительно многому учитесь, но за это приходится платить. Люди спрашивают, а почему вы в этом участвуете? Понимаете, вы просто узакониваете систему. Зачем ты это делаешь? Что ж, ответ таков: как аналитик, как человек, пытающийся понять эту страну и эту систему, вы чувствуете, что в конечном итоге у вас нет выбора, если представится такая возможность.

HILL: Оглядываясь назад на всю российскую историю, это проверенный и надежный подход.Здесь есть ироническая деталь. Люди, которые занимаются логистикой группы «Валдай», находятся в Москве, в месте под названием «Гостиный двор», что в переводе означает «двор для гостей». Здесь размещались и содержались первые иностранные посетители древнего Московского царства. Их держали в белых стенах Гостиного двора, официального гостевого дома, в тени Кремля, а оттуда их сопровождали на различные встречи с царем и всеми остальными.В принципе ничего не изменилось. Если вы приезжаете в Москву на определенную группу встреч, чтобы попытаться интерпретировать происходящее, или в официальном качестве, то вы часто оказываетесь в рамках этих странных наборов формализованных договоренностей. Несмотря на все изменения, произошедшие за последние двадцать лет, в этом отношении это все еще не открытое общество.

Валдай: отличная поездка на выходные из Москвы и Санкт-Петербурга

Валдай — отличное место для поездки на выходные из Москвы и Санкт-Петербурга или идеальное место для отдыха по дороге из Москвы в Санкт-Петербург.

Трасса между Москвой и Санкт-Петербургом — это просто автомобили и пробки. Вы едете на нем не для того, чтобы увидеть идиллические русские пейзажи и вдохновляющую архитектуру маленьких городков, а просто чтобы добраться из Москвы в Петербург или наоборот. У нас не было больших надежд увидеть что-нибудь приятное на дороге между двумя российскими метрополиями, поэтому тем большим сюрпризом было наше удивление, когда мы обнаружили Валдайский заповедник недалеко от трассы Москва — Санкт-Петербург.

Национальный парк Валдайский национальный парк — это лесная зона с множеством озер — прекрасная возможность для гребли на каноэ и треккинга. Стоит посетить некоторые из усадеб 19 века, расположенные на территории национального парка: например, Горы, Озерки, Перетно. Усадьбы в основном медленно разваливаются, но их останки могут дать вам представление о том, какой была жизнь русской аристократии до коммунистической революции. Не менее десятка старых деревенских и усадебных церквей Валдая тоже забирает природа.Из них самые живописные — в Турнях, Русских Новиках и Ламерьях. Также живописны села Валдай. Деревянные дома, возможно, не самые удобные для жизни, но на них приятно смотреть.

Иверский монастырь Иверский монастырь — одна из важнейших достопримечательностей Валдая и одна из важных православных святынь. Основанный в 17 веке, он быстро превратился в важный культурный и образовательный центр — здесь, по-видимому, печатались одни из первых книг.Икона Богородицы Иверская (возможно, обладала божественной силой) собирала на Валдае множество паломников. Однако он был утерян в 1927 году при коммунистическом правлении.

После Второй мировой войны у этого места была особая функция, менее известная и запоминающаяся сегодня. После войны улицы были заполнены инвалидами: у многих бывших солдат-инвалидов не было домов, в которые можно было бы вернуться, или они не хотели быть обузой для своих семей. Было решено скрыть их от «нормальных» советских граждан. Для их размещения часто выбирали бывшие монастыри, такие как Иверский.Мало кто знает, что еще одна важная православная святыня — Валаамский монастырь в Карелии — также использовалась как пансионат или место содержания инвалидов войны. В 1970-х годах художник Геннадий Добров сделал серию зарисовок инвалидов и записал их рассказы. Проект чем-то похож на «HONY», не правда ли?

Русские монастыри были не единственными местами, использовавшимися для целей, для которых они изначально не предназначались.