От Большой Европы к Большой Азии? Китайско-российская Антанта — Московский Центр Карнеги

Разлад между Россией и Западом из-за украинского кризиса 2014 г. Имеет далекоидущие геополитические последствия. Россия вернулась к своему традиционному положению евразийской державы, занимающей место между Востоком и Западом, и, столкнувшись с политическим и экономическим давлением США и Европы, склоняется в сторону Китая. Это не означает создания нового российско-китайского блока, но эпоха интеграции посткоммунистической России с Западом, несомненно, завершилась. В новую эпоху Россия будет стремиться к расширению и углублению отношений с незападными странами, сосредотачивая основное внимание на Азии. И западным лидерам следует отнестись к этим изменениям со всей серьезностью.

Поворот России в сторону Азии

• Поворот в сторону Азии случился раньше украинского кризиса, но с его началом приобрел более выраженный характер. Отчасти это связано с тем, что Китай — крупнейшая экономическая держава из тех, что не входят в коалицию, которая ввела санкции против России в результате кризиса.
   
• «Брак по расчету» Москвы и Пекина превратился в куда более тесное партнерство, включающее сотрудничество в области энергопоставок, развития инфраструктуры и обороны.
   
• На смену путинской концепции «Большой Европы» от Лиссабона до Владивостока, состоящей из ЕС и возглавляемого Россией Евразийского экономического союза, приходит «Большая Азия» от Шанхая до Петербурга.
   
• Россия теперь с большей вероятностью поддержит Китай в ходе обостряющегося соперничества между Пекином и Вашингтоном, и это укрепит позиции КНР.

Основные выводы

• Конфронтация России с Соединенными Штатами будет способствовать сглаживанию российско-китайского соперничества, в основном к выгоде Пекина. Но это не означает, что Китай в этом тандеме будет гегемоном — скорее всего Москва найдет способ создать «особые отношения» со своим партнером.
   
• С учетом экономической мощи Китая и «державного опыта России» группа БРИКС (в которую кроме России входят Бразилия, Индия, Китай и ЮАР) будет все активнее бросать вызов G7 в качестве параллельного центра «мирового управления».
   
• Шанхайская организация сотрудничества, к которой в этом году присоединятся Индия и Пакистан, постепенно превращается в главный форум континентальной Азии по вопросам развития и безопасности.
   
• За счет развития отношений с незападными странами Россия будет активно продвигать концепцию миропорядка, направленную на ослабление мировой гегемонии США и ее замену консенсусом великих держав.

Введение

Украинский кризис, начавшийся в 2014 г., сместил геополитическую ось Евразии. Россия, предыдущую четверть века пытавшаяся интегрироваться в состав Запада и полностью стать частью Европы, вернулась на традиционные позиции евразийской державы, расположенной между Востоком и Западом. Более того, столкнувшись с политическим и экономическим давлением США и их союзников, Россия сближается с Китаем.

Сегодня Москва стала ближе к Пекину, чем к Берлину. Это не говорит об образовании нового российско-китайского блока, направленного против Запада, но чревато последствиями как для Европы, так и для Азии, а также для Соединенных Штатов.

Влияние этих изменений заметно ослабляется тяжелым финансово-экономическим положением России. Сегодня она столкнулась с целым букетом проблем: торможением экономического роста, западными санкциями, резко сокращающими доступ российских компаний к современным технологиям, инвестициям и кредитам, а также, что самое ужасное, сильным падением цен на нефть, отправившим рубль в пике. В результате США и Запад в целом относятся к повороту России в сторону Азии достаточно спокойно, чтобы не сказать пренебрежительно. Считается, что Россия в ее нынешнем состоянии, куда бы она ни двигалась, не в силах серьезно изменить ситуацию для США.

Знающие американцы — и те немногие из них, кого волнует происходящее, — смотрят на сближение России и Китая скорее с любопытством, чем с тревогой. Что же касается Европы, то многие там относятся к этому сближению по принципу «флаг вам в руки», полагая, что оно вскоре сменится отчужденностью и Россия даст задний ход, «покается» и вернется к своим европейским корням. Но, при всем хладнокровии Запада, трансформация Евразии идет полным ходом, и ее последствия затронут очень многих.

Какое значение имеет фундаментальное изменение в международных отношениях России для связей Москвы с Пекином? Конфронтация России с Соединенными Штатами и ее разлад с Европой ставит российско-китайские отношения в совершенно иной стратегический контекст. В ближайшие годы эти отношения скорее всего заметно укрепятся, будут тяготеть к квазиальянсу или квазиинтеграции, причем Пекин будет более могущественным участником этого тандема. Подобное развитие событий приведет к беспрецедентному в новейшей истории — за исключением разве что недолгого периода существования советско-китайского альянса в 1950-х годах — усилению взаимосвязанности внутри Евразии. В процесс экономической интеграции и политического сближения будет вовлечена значительная часть континентальной Азии, и Евросоюзу придется иметь дело с единым экономическим пространством от Петербурга до Шанхая. Для Китая обретение преобладания в Евразии мирным путем станет еще одним шагом к подобающему месту в мире. США, которые еще пятнадцать-двадцать лет назад могли претендовать на роль гегемона в Евразии, будут наблюдать за происходящим со стороны.

От изменения контекста к изменению сути

Поворот России в сторону Азии случился раньше украинского кризиса. Кстати, при обсуждении этого шага Москвы следует помнить: та часть Азии, о которой Россия сегодня волнуется больше всего, лежит в пределах ее собственных границ.

По сути речь идет о политике российского президента Владимира Путина, связанной с необходимостью развивать Сибирь и Дальний Восток и использовать динамику Восточной Азии в качестве катализатора этого развития. Кроме того, Москва не могла пассивно относиться к Востоку по геополитическим соображениям. Дальний Восток и Восточная Сибирь — регионы, богатые природными ресурсами, но депрессивные в экономическом плане и малонаселенные. При этом географически они соседствуют с самым динамичным регионом в мире, расположенном на территории Китая ¹. В послании Федеральному собранию за 2013 г. Путин назвал Восточную Сибирь и Дальний Восток стратегической зоной развития на XXI в.²

Тем не менее традиционной задачей внешней политики России является поиск баланса в отношениях Москвы со всеми ключевыми игроками на мировой арене начиная с США, Китая и Европы. Сближение с Азиатско-Тихоокеанским регионом поначалу мыслилось как дополнение, а не альтернатива евро-атлантическому измерению российской внешней политики. Даже в самóм регионе Москва стремилась к балансу в отношениях с основными державами — Китаем, Индией, Японией. В 2014 г. этой сложной системе был нанесен сильный удар, и баланс оказался утраченным — как минимум на время.

Отреагировав на прозападную смену режима на Украине в феврале 2014 г. присоединением Крыма, а затем и поддержкой антикиевского восстания на Донбассе, Россия порвала с системой, сложившейся после холодной войны и основанной на гегемонии США, открыто бросив вызов Вашингтону ³. Важнейшее и решающее значение имела реакция Европы на украинский кризис. В 2013 г. на долю ЕС приходилось до 50% объема внешней торговли России — около 417 млрд долл. (или 326 млрд евро) ⁴. Кроме того, Европа получала из России до 30% потребляемых энергоносителей ⁵. Особенно близка с Москвой была Германия — крупнейшая экономическая держава ЕС, постепенно превращающаяся в его единственного лидера: в России действовало до 6 тыс. немецких компаний. Однако теперь Европа вместе с США ввела санкции против России. Сложившееся за четверть века после окончания холодной войны сотрудничество между Россией и Западом начало быстро рушиться.

Экономические и политические связи между Россией и Германией потенциально могли стать осью путинской концепции «Большой Европы»⁶ — общего пространства в области экономики, культуры и безопасности от Лиссабона до Владивостока. Эта схема предусматривала связку сырьевых ресурсов России с европейскими промышленностью и технологиями; Россия должна была обеспечить ЕС геополитический и стратегический канал к Азии и Тихоокеанскому региону. Опорами новой конструкции служили бы трубопроводы «Северный поток» и «Южный поток» в Италию (второй проект теперь отменен), контролируемые «Газпромом». Москва намеревалась предоставить европейцам — в форме обмена активами — доступ к своей сырьевой базе в обмен на допуск к розничному газовому рынку Европы.

Однако идея подобного объединения с авторитарной Россией при всей ее привлекательности для немецкого делового сообщества была весьма скептически воспринята политическим классом и СМИ Германии. В конечном счете канцлер Ангела Меркель дала понять, что данная схема ее не интересует. В Европе начала складываться своеобразная коалиция против «особых отношений» России и Германии, куда вошли не только Польша и страны Балтии, вечно опасающиеся нового варианта печально знаменитого пакта Риббентропа — Молотова 1939 г., но и традиционные «русоскептики» в Британии, Швеции и других странах. США, традиционно воспринимавшие любое сближение между Берлином и Москвой с некоторой озабоченностью, также заняли скептическую позицию, неоднократно отмечая, что энергетическая зависимость Европы от России — признак уязвимости. Украинский кризис положил конец этим тревогам, поскольку вынудил Германию занять жесткую позицию по отношению к России.

В результате гибели пассажирского авиалайнера компании «Malaysia Airlines» в июле 2014 г. отношение Европы к политике России на Украине резко ужесточилось. Теперь она уже не следовала скрепя сердце в фарватере американской кампании по оказанию давления на Москву, а, возглавляемая Берлином, стала последовательным и непреклонным критиком действий России. Изменение позиции Германии можно объяснить крайним разочарованием Меркель из-за того, что Путин возвратился в Кремль, а не позволил бывшему президенту Дмитрию Медведеву баллотироваться на новый срок, стремлением Германии стать единоличным лидером ЕС, для чего требовалась поддержка Польши и других стран, и своеобразной склонностью сегодняшней Германии к морализаторству, которую оскорбил возврат России к Realpolitik.

В результате важнейшие отношения Москвы с Берлином рухнули. С 1989 г. — когда генсек Михаил Горбачев выступил с идеей «общеевропейского дома», а затем позволил Германии воссоединиться, — Россия двигалась к некоей неформальной ассоциации с Западной Европой и прежде всего с Германией ⁷. Но к 2014 г. между нею и ее главным зарубежным партнером наступила отчужденность.

Администрация Барака Обамы поначалу надеялась, что Китай осудит аннексию Россией Крыма и ее вмешательство в события на востоке Украины. Вашингтон рассчитывал на твердую поддержку Пекином принципов территориальной целостности государств и невмешательства в их внутренние дела. Однако этот расчет оказался неверным. Пекин отказался публично осуждать действия России. В ходе голосования на Генеральной Ассамблее ООН в марте 2014 г. он предпочел воздержаться — как и еще 57 стран-участниц ⁸.

Очевидно, эта позиция была в целом аналогична реакции Китая на применение Россией силы в 2008 г. в ответ на нападение Тбилиси на поддерживаемый Москвой мятежный регион Южную Осетию, обернувшееся гибелью российских миротворцев и спровоцировавшее вторжение на территорию самой Грузии. Тогда Китай номинально занял позицию нейтралитета, отказавшись признать независимость Южной Осетии и Абхазии, но в частном порядке дал понять России, что относится к ее действиям с пониманием. Однако в 2014 г., когда американо-российская конфронтация стала постоянным фактором международных отношений, ставки в игре намного повысились, и Пекину нужно было принять серьезное, тщательно продуманное решение.

Интересы Китая

На первый взгляд действия России противоречили принципам внешней политики Пекина. Однако китайские лидеры не могли не учитывать события в Киеве, спровоцировавшие подобную реакцию Москвы. Для них поддержанная Западом «цветная революция» вроде украинского Евромайдана представляла собой более серьезную угрозу стабильности (в том числе — потенциально — и в самом Китае), чем ответные действия Москвы. В глазах как минимум некоторых китайских чиновников решимость Путина в крымском вопросе была достойна восхищения, а то и подражания. И самое главное — конфронтация между Россией и США избавила Китай от тревоги, что путинский прагматизм может побудить Москву искать договоренности с Вашингтоном. Кроме того, она резко сузила возможности России на международной арене, сделав ее более склонной к партнерству с Китаем на выгодных для Пекина условиях.

Конечно, Китай не захотел поддержать Россию напрямую. Если бы Пекин открыто встал на сторону Москвы, это повредило бы крайне важным для него отношениям с Вашингтоном. Он высоко ценит партнерство с Соединенными Штатами, стараясь превратить его, как выражается председатель КНР Си Цзиньпин, в «новый тип отношений между великими державами». Китай рассчитывает на длительный период тесного сотрудничества и мирного соревнования с Вашингтоном, надеясь в конечном счете занять равное с ним положение. В то же время, если России придется больше опираться на Китай, это укрепит позиции Пекина в его сложном взаимодействии с США.

С учетом всех факторов именно Китай больше всего выигрывает от конфликта России с Западом.

В быстро меняющейся обстановке Москва стала рассматривать Китай как источник финансирования, инвестиций и даже получения некоторых технологий. В условиях западных санкций Китай стал крупнейшей экономической державой, не входящей в антироссийскую коалицию. Кроме того, с 2009 г. Китай является для России торговым партнером номер один: в 2014 г. их двусторонний товарооборот достиг 95 млрд долл. ⁹ В декабре 2014 г., когда курс рубля по отношению к основным мировым валютам резко снизился, Министерство финансов КНР пообещало при необходимости поддержать Россию.

В мае 2014 г., через три месяца после начала украинского кризиса, «Газпром» подписал соглашение о поставке газа в Китай сроком на 30 лет: общая сумма сделки оценивается в 400 млрд долл.¹⁰ Хотя многие детали соглашения не разглашаются и нередко высказываются сомнения относительно его реализации, эта сделка, несомненно, представляет собой поворотный момент исторического масштаба в энергетической геополитике России. Газовый прорыв в Китай можно сравнить лишь с таким же прорывом Москвы в Западную Европу в конце 1960-х годов. Можно с уверенностью сказать, что «Газпром» согласился на более низкую цену за газ, чем он надеялся, но концерну удалось подписать договор еще до резкого падения нефтяных цен, к которым привязываются и тарифы на голубое топливо.

Китай выиграл от последствий украинского кризиса и в других аспектах. На саммите Организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества в Пекине в ноябре 2014 г. Си на различных мероприятиях в буквальном смысле занимал центральное место — между Обамой и Путиным: такой вот зримый результат. По мнению большинства западных наблюдателей, треугольник Вашингтон — Москва — Пекин, существовавший в годы холодной войны, канул в Лету, но сегодня в отношениях между тремя державами вершину занимает Китай, а не Соединенные Штаты — его отношения с двумя другими государствами лучше, чем их отношения друг с другом. Это, кстати, соответствует заветам бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера.

Поворот России с Запада на Восток совпал с общей активизацией внешней политики Китая. При председателе Си КНР заняла позиции, позволяющие ей решительнее продвигать и отстаивать свои интересы.

Отношения Китая с США приобретают все более конкурентный характер. Система альянсов, возглавляемых Вашингтоном, препятствует расширению влияния Китая на востоке, в Тихоокеанском регионе. Однако его путь на запад свободен от американского вмешательства и обещает расширить доступ Китая к сырью и рынкам сбыта, а также усилить его влияние в континентальной Азии. Укрепление связей с Россией полностью вписывается в эту стратегию.

В политических взаимоотношениях Пекин и Москва давно уже преодолели последствия советско-китайского раскола и последующей конфронтации 1960—1980-х годов. Конструктивное партнерство, установившееся в начале 1990-х, к концу этого десятилетия переросло в партнерство стратегическое. С 2001 г. между двумя странами действует договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, а демаркация их границы была завершена в 2004 г.

Другие азиатские игроки

Отчасти в результате украинского кризиса поворот России в сторону Азии означает в первую очередь сближение с Китаем. Но другая причина этого сближения — отсутствие у России других реальных партнеров в регионе.

Япония, пытавшаяся добиться какого-то стратегического компромисса с Россией вплоть до встречи премьер-министра Синдзо Абэ с Путиным на Сочинской олимпиаде в феврале 2014 г., после начала украинского кризиса не имела иного выхода, кроме как проявить солидарность со своим единственным союзником, Соединенными Штатами, в вопросе об антироссийских санкциях. Визит Путина в Японию, намеченный на осень 2014 г., был отложен, и ожидания того, что две страны в конце концов покончат с наследием Второй мировой войны, заключив мирный договор и урегулировав вопрос о границе, ослабли. Российский Военно-морской флот провел совместные учения с флотом Народно-освободительной армии Китая в Восточно-Китайском море, а в 2015 г. Пекин и Москва планируют вместе отметить семидесятилетний юбилей победы над японским империализмом и милитаризмом во Второй мировой войне.

Отношения России с Южной Кореей пострадали из-за украинского кризиса не так сильно, как отношения с Японией. Москва активно действует в Пхеньяне, чтобы улучшить свои переговорные позиции с Сеулом, который нужен ей в качестве источника технологий и инвестиций. Однако возможности использовать отношения с Южной Кореей для развития восточных территорий России не беспредельны, да и Вашингтон далеко не во всем одобрит сотрудничество Сеула с Москвой. Аналогичным образом другие высокоразвитые страны, связанные союзом с США, — Сингапур и Тайвань — вынуждены проявлять осторожность во взаимодействии с Москвой, чтобы не попасть в немилость к Вашингтону.

Что же касается тех стран, для которых подобные тревоги менее актуальны, то России еще предстоит вывести традиционно дружественные отношения с ними на качественно новый уровень. Это прежде всего относится к двум другим стратегическим партнерствам России в Азии — с Индией и Вьетнамом.

Москва пока не отреагировала на приоритетную заинтересованность премьера Нарендры Моди в ускорении экономического развития Индии. Модель российско-индийских отношений со времен холодной войны практически не изменилась, и Москва рискует оказаться вытесненной из внешнеполитических приоритетов Нью-Дели. Кроме того, на российско-индийских связях может негативно отразиться усиление опоры Москвы на Китай в условиях конфронтации с Соединенными Штатами.

Вьетнам, несомненно, важен для России, но он относится к разряду держав «среднего размера». Вьетнам для России — это ворота в Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), с которой Москва стремится наладить сотрудничество. Тем не менее имеющиеся у Москвы инструменты для построения близких отношений со странами Юго-Восточной Азии довольно ограниченны из-за экономической и финансовой слабости России. Кроме того, в контактах с Ханоем Москве необходимо проявлять больше осторожности, чтобы не испортить отношения с Китаем.

В Центральной Азии Казахстан присоединился к возглавляемому Москвой Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС), за ним вскоре последовала Киргизия, а затем придет черед Таджикистана. Тем не менее украинский кризис и экономические трудности, с которыми столкнулась Россия, побуждают Астану выражать сомнения по поводу этой связи с Москвой.
Сегодня у государств Центральной Азии есть более веские основания искать в укреплении отношений с Пекином не просто баланс, но и определенные гарантии в отношении Москвы. Вывод в 2014 г. боевых подразделений международной коалиции во главе с США из Афганистана вынуждает и Кабул обратить взгляд на Пекин. Так, новый президент Афганистана Ашраф Гани нанес первый зарубежный визит после вступления в должность в 2014 г. именно в Китай.
Таким образом, изменение контекста внешней политики России в Азии и мире в целом побуждает ее придавать Китаю более приоритетное значение, чем это было в последние полвека. Параллельно с этим формальным аспектом меняется и суть российско-китайских отношений: они становятся теснее. Их развитие за последние двадцать пять лет — один из редких примеров способности двух великих держав-соседей улучшить отношения друг с другом, а затем поддерживать их на «ровном киле», хотя влияние одной из них усилилось, а вторая прошла через тяжелый и болезненный период постимперской адаптации.

Уже не просто «Ось по расчету»

На Западе давно уже повторяют, как заклинание: российско-китайское партнерство останется ограниченным, и заинтересованность этих двух стран в хороших отношениях с США намного перевешивает их интерес друг к другу. Более того, предполагалось, что китайцы относятся к россиянам все пренебрежительней, а те, в свою очередь, все больше опасаются китайцев. Если когда-то эта точка зрения и отражала реальность, то сейчас уже нет. У Китая и России есть не только множество общих основополагающих интересов, во многом сближается и их мировоззрение.

Прежде всего обе страны придают огромное значение силе государства и его полной свободе действий на международной арене. Поэтому главным приоритетом для Москвы и Пекина является сохранение существующих политических режимов в обеих странах. И Кремль, и Чжуннаньхай рассматривают постоянные кампании Запада за демократизацию и права человека в России и Китае как политические инструменты США, направленные на дестабилизацию обстановки в этих двух странах. Руководство России и Китая проявляет недовольство критикой со стороны западных правительств, осуждает «необъективную» позицию западных СМИ, финансирование неправительственных организаций из-за рубежа и использование мобилизующих возможностей Интернета для подстрекательства к революциям. В обеих столицах это расценивается как покушение на их суверенитет, и принимаются меры для ограничения или прекращения подобной деятельности. В 2011—2012 гг. Владимир Путин связал протестные манифестации в Москве с поддержкой российского гражданского общества Соединенными Штатами. Пекин же в 2014 г. усмотрел руку «иностранных кукловодов» за протестным движением в Гонконге ¹².

С точки зрения миропорядка Китай и Россия еще с конца 1990-х привержены концепции многополярности в качестве оптимальной структуры мирового сообщества государств. Однако до 2014 г. Россия одновременно стремилась найти свое место в западной системе за счет членства в таких организациях, как «большая восьмерка» — неформальная группа ведущих промышленно развитых стран, а также стратегического партнерства с США, ЕС и НАТО. Москва хотела присутствовать в обоих лагерях — западном и незападном — и надеялась извлечь выгоду из этого уникального положения.

Китай наблюдал за этими усилиями со скепсисом, но и с настороженностью — хотя и сам продвигался к центру мировой системы за счет постоянного укрепления экономических и финансовых связей с Соединенными Штатами. В 2014 г., видя, как рушатся партнерства Москвы с Западом, Пекин, наверное, ощущал определенное злорадство, но, как и всегда, не проявлял радость публично.

Теперь, когда Москва уже не может находиться по обе стороны водораздела между Востоком и Западом, оценки международной политики Вашингтона в Китае и России необычайно сблизились. Конечно, Пекин и Москва не на все важные международные вопросы смотрят одинаково. Но в обеих столицах считают, что американская политика порождает хаос, приводя в качестве примера ситуацию на Ближнем Востоке. В Азии, согласно этой точке зрения, Соединенные Штаты стараются дестабилизировать обстановку на периферии Китая (например, в Гонконге, Тибете и Синьцзяне), изолировать КНР за счет консолидации возглавляемых Вашингтоном альянсов и сорвать усилия Пекина по налаживанию отношений с соседями. В Евразии США стремятся продвинуть НАТО ближе к границам России и сорвать интеграционные планы Москвы в регионе, например, в отношении Украины.

Впрочем, здесь есть и одно важное различие: Китай, опираясь на свою возросшую мощь, хочет вернуть себе «естественное» преобладающее положение в Азии, а затем и в мире. Россия же больше не участвует в гонке за мировую гегемонию и стремится утвердиться в качестве одного из центров силы в Евразии и участника глобального концерта держав. В конце концов характер российско-китайских отношений будет зависеть от того, как эти две концепции сочетаются на практике в евразийском регионе.

В условиях конфликта России с Западом из-за Украины Пекин предпочел поддержать Москву, хотя формально занимает позицию нейтралитета. С учетом своей истории и геополитического положения Китай не одобряет сепаратизм, аннексии и военные интервенции в других странах — если, конечно, речь не идет о самом Пекине. Кроме того, Путин, вероятно, не консультировался с Си до принятия судьбоносных решений по Крыму и Восточной Украине. Тем не менее Пекин оценивает ситуацию в целом и формулирует свою позицию на основе интересов Китая (в его понимании), а не чисто абстрактных принципов.

Кроме того, ни в геополитическом, ни в экономическом плане, ни по соображениям безопасности Китай не заинтересован в том, чтобы Вашингтон сломил волю Москвы, и уж тем более в разрушении или распаде России. Прозападно ориентированная или, что вероятнее, охваченная хаосом Россия представляла бы для Китая серьезную угрозу в плане безопасности. Кроме того, Пекин воспринимает давление Вашингтона на Москву не просто как попытку сломить волю России и заставить ее подчиняться американским правилам игры, но и как предупреждение другим незападным конкурентам США, в первую очередь Китаю. С этой точки зрения «показательная кара» Москве служит инструментом сдерживания Китая. Китайцы не ожидают, что США нанесут России поражение, и желают, чтобы она сохранила внутреннее единство — это полностью отвечает национальным интересам КНР.

Россия и Китай полагают, что еще на несколько десятков лет Соединенные Штаты останутся самой могущественной страной на планете, но они видят, что контроль Вашингтона над остальным миром быстро слабеет. Москва и Пекин считают, что в мире происходит эпохальный сдвиг от американской гегемонии к более свободному устройству, в рамках которого значение Китая увеличится, а Россия обретет бóльшую свободу действий. Они также видят, что процесс перемен набирает скорость. По словам одного из ведущих российских теоретиков внешней политики, «за последний десяток лет [с падения Багдада в ходе американского вторжения в Ирак в 2003 г.] произошло самое быстрое в истории ослабление державы-гегемона»¹³.

Кроме того, между председателем Си Цзиньпином и Путиным возникла явная взаимная симпатия, чего не было в отношениях президента России с двумя предыдущими главами КНР, с которыми ему довелось иметь дело, — Цзян Цзэминем и Ху Цзиньтао. И впервые со времен Дэн Сяопина у Китая вновь появился единоличный лидер, способный действовать как монарх, а не просто первый среди равных. В России же после четырех лет несколько неуклюжей «медведевской интерлюдии» подлинный глава страны снова занимает официальный высший пост. Таким образом, возвращение Путина в Кремль и приход Си Цзиньпина к партийному и государственному рулю КНР в 2012 г. обеспечили новые структурные элементы и личностный фактор, укрепляющие российско-китайский контакт на самом верху ¹⁴. Путин и Си намерены остаться у власти вплоть до 2020 г. и позднее, что придает двусторонним отношениям желательную «кадровую устойчивость», как выразился один дипломат ¹⁵.

Путь к «Большой Азии»

Достигнув нового уровня в 2014 г., отношения между Москвой и Пекином скорее всего будут и дальше продвигаться вперед на целом ряде ключевых направлений. Вместо «Большой Европы» от Лиссабона до Владивостока мы видим формирование «Большой Азии» от Шанхая до Петербурга.

В энергетической сфере сотрудничество приобретает черты потенциального альянса. Китай не только впервые начал покупать российский газ (до 2014 г. он экспортировался исключительно в Европу), но и увеличил потребление российской нефти. Китайские компании получают доступ к углеводородным российским ресурсам, чего они долго не могли сделать из-за политики Путина и действующих в России норм регулирования. В феврале 2015 г. вице-премьер Аркадий Дворкович заявил, что китайские фирмы теперь могут приобретать контрольные пакеты акций стратегических нефтегазовых месторождений России кроме тех, что расположены на континентальном шельфе ¹⁶. В результате санкций рухнуло партнерство российской государственной нефтяной компании «Роснефть» с BP и американской «ExxonMobil», что скорее всего откроет китайцам путь к некоторым сферам этого бизнеса, ранее резервировавшимся для европейцев и американцев. В ситуации, когда Европа старается ослабить зависимость от импорта энергоносителей из России, поворот на восток представляется вполне разумной стратегией для «Газпрома» и «Роснефти».

Китай занимается и развитием инфраструктуры в России. Среди таких проектов — скоростная железнодорожная магистраль, которая свяжет Москву с Пекином через Казахстан, современные морские порты на тихоокеанском побережье России, например, Зарубино в Приморском крае, развитие арктического Северного морского пути из Азии в Европу. Все это не только намного приблизит Россию к Китаю, но и весьма усовершенствует систему сообщений внутри Евразии за счет включения в нее Монголии и государств Центральной Азии.

В сфере финансов Китай вряд ли заменит для России Запад, но двусторонние связи в этой области углубляются. Привлекать финансирование в Китае оказалось для российских компаний непростой задачей. Тем не менее КНР выразила готовность предоставлять России кредиты. Более того, расширение использования Россией китайского жэньминьби и гонконгского доллара наряду с соглашением об усилении роли рубля и юаня в двусторонней торговле открывает перспективу постепенного повышения престижа и статуса китайской валюты, возможно, вплоть до превращения в региональную резервную валюту Евразии. Для России это будет означать признание лидерства Китая в области финансов.

При нынешних обстоятельствах китайский план создания «Экономического пояса Шелкового пути» — проекта в области региональной торговли и транспорта — и реализация путинского ЕАЭС в 2015 г. скорее обернутся не соперничеством между Пекином и Москвой, а своеобразным симбиозом российских и китайских интеграционных проектов. Здесь Москве опять же придется пойти на компромисс, позволив государствам Центральной Азии участвовать как в ЕАЭС, так и в Экономическом поясе Шелкового пути.

В обмен на свою поддержку Китай будет настаивать на передаче Россией передовых военных технологий в таких сферах, как противовоздушная и противоракетная оборона, авиация и флот. Пока Москва проявляет осторожность в поставках Пекину самых последних технических новинок, помня о периодах ухудшения двусторонних отношений в прошлом и не желая вызвать недовольство других азиатских держав, в частности, Индии и даже Японии. Но в нынешней ситуации, когда Москва более чем когда-либо нуждается в поддержке Пекина, России, возможно, придется снизить планку в области экспорта оборонных технологий в Китай.

С 2005 г. Китай и Россия регулярно проводят совместные военные учения. В результате они уже добились некоторой степени совместимости и слаженности своих вооруженных сил, и она скорее всего будет увеличиваться. Маневры проходят на восточном побережье Китая и в прилегающих водах, в Центральной России и Центральной Азии. В 2015 г. российский флот и Военно-морские силы Народно-освободительной армии Китая намерены провести совместные учения в Средиземном море. Это изменение географии говорит о готовности обеих стран продемонстрировать всему миру прочность своего военного партнерства, а также стратегическое единство в одном из самых важных и неспокойных регионов Евразии.

На Ближнем Востоке Россия и Китай скорее всего будут теснее сотрудничать, реагируя на конфликты и решая такие вопросы, как иранская ядерная проблема. В Совете Безопасности ООН и на других форумах две страны уже достигли такого уровня взаимодействия, когда им удается гарантированно увязывать позиции по большинству вопросов. В будущем они, возможно, начнут разрабатывать совместные инициативы и стратегии, например, по Сирии и Ирану. Россия с сочувствием относится к идеям Си относительно региональной системы безопасности в Азии, которую, по мнению председателя КНР, должны создавать сами азиатские страны, т. е. по сути без участия США.

В сфере глобального управления Китай и Россия будут совместно работать над усилением влияния незападных международных институтов, например, Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) — евразийского объединения в сфере экономики, политики и безопасности, а также группы развивающихся экономик БРИКС (куда входят Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР). В 2015 г. членами ШОС станут Индия и Пакистан, после чего она будет включать большинство великих держав Азии. Группа БРИКС, имеющая теперь собственный банк развития, попытается частично стать альтернативой «большой семерки» (после того, как G8 в 2014 г. фактически исключила Россию из своих рядов) и Международного валютного фонда. В 2015 г. саммит БРИКС пройдет в России, но основные экономические и финансовые инициативы группы исходят от Китая.

Решение проблем во взаимоотношениях

Даже в нынешней дружественной атмосфере российско-китайские отношения не лишены ряда объективных проблем. И важнейшая задача — поддержание равноправного партнерства при явном неравенстве партнеров — будет непростой.

Могущество КНР растет, и она давно превзошла Россию; некоторые китайские комментаторы уже называют Москву младшим партнером Пекина. Другие вспоминают, как раньше Китай был окружен зависимыми государствами. Сама Россия в XIII—XV вв. была данницей Монгольской империи, и россияне об этом не забыли. И они явно не желают, чтобы их страна оказалась вассалом Пекина. Влиятельные китайские ученые говорят о формировании новой биполярной системы, построенной вокруг двух сверхдержав XXI в. — США и Китая ¹⁷. В рамках этой схемы другим странам придется решать, к кому присоединяться — к Вашингтону или к Пекину. И у России после 2014 г., похоже, не осталось выбора.

Однако Россия утверждает, что не станет младшим партнером любого государства — а значит, и Китая. При Путине Россия категорически заявляет: она никому не позволит себе приказывать. Страна, которая пошла против США, отстаивая свои интересы, может поступить так снова в отношении любой державы. Усиливающийся в России национализм и распространенная в народе убежденность, что страна подвергается внешней агрессии в политическом и экономическом плане, исключает отказ от усилий по сохранению великодержавного статуса. Пекин обещает Москве равенство, консультации и взаимное доверие, отсутствие какой-либо иерархии в двусторонних отношениях, но по мере дальнейшего изменения соотношения сил между Россией и Китаем эта позиция будет нередко подвергаться испытанию.

В настоящее время Си Цзиньпин, судя по всему, осознает риски, связанные с пренебрежительным отношением к России, но китайцам в любом случае стоило бы помнить о печальном опыте контактов советского лидера Никиты Хрущева с тогдашним председателем КНР Мао Цзэдуном в 1950-х годах. Несмотря на слабость Китая и его серьезную зависимость от СССР, Мао неизменно настаивал, чтобы Москва относилась к КНР как к равной великой державе. Кремль тогда игнорировал это требование и стремился к единоличному лидерству в отношениях, что вызвало разрыв между Китаем и СССР, за которым последовали десятилетия острой взаимной враждебности.

Разрушить нынешние дружественные отношения может и возврат к вопросу о российско-китайской границе. Чтобы сохранить тесное сотрудничество и дружбу, необходимо свято чтить пограничное соглашение, выработанное в 1991—2004 гг. и полностью выполненное в ходе второго президентского срока Путина. В противном случае между сторонами немедленно вспыхнет ссора.

Это китайский военно-политический истеблишмент тоже, очевидно, понимает. Но подобный прагматичный подход сосуществует с распространенной в Китае глубокой убежденностью в несправедливом характере договоров 1858 и 1860 гг., заложивших основы нынешних границ между двумя странами. Типичная для китайской стороны позиция выглядит так: «Неважно, справедливы ли были эти договоры XIX в.: главное — что сейчас мы в Китае сделали свой выбор. Никто в китайском руководстве не хочет возвращать эти территории. Китайцы не настолько глупы, чтобы требовать их назад… Наш девиз: дружить из поколения в поколение, никогда не становиться противниками»¹⁸.

Определенный потенциал для трений и даже конфликта между Россией и Китаем существует в Центральной Азии — регионе, вклинившемся между двумя державами. Китай утвердился в роли главного торгового и инвестиционного партнера стран этого региона, а Россия, в свою очередь, стремится интегрировать эти бывшие советские республики в экономическом, политическом и военном плане в состав таких органов, как ЕАЭС и Организация Договора о коллективной безопасности.

Но и здесь Китай проявляет достаточно такта, чтобы не обидеть россиян. В ШОС Россия наряду с Китаем играет роль неофициального сопредседателя. Пекин также не переходит запретную черту, установленную Москвой, в том, что касается создания политических альянсов и военных баз на постсоветском пространстве. Такая позиция резко контрастирует с западной политикой расширения НАТО и ЕС в бывшем советском пограничье на территории Восточной Европы.

Осознавая собственную относительную слабость по сравнению с Китаем, Россия будет и дальше искать ему своеобразный противовес, развивая отношения с другими крупными государствами Азии, но делать это стало сложнее, чем раньше. Россия может попытаться повысить значение РИК — неформального консультативного объединения с Китаем и Индией, пока носящего в основном церемониальный характер. Теоретически после вступления Индии в ШОС в 2015 г. в рамках этой организации может возникнуть триумвират великих азиатских держав. На деле, однако, Москва скорее продолжит развивать отношения с двумя этими странами параллельно. России придется действовать осторожно. Она хочет сохранить положение главного поставщика оружия и военного снаряжения для вооруженных сил Индии, которая рассматривает Китай как главную угрозу. В то же время Москве, возможно, придется пойти на передачу Пекину более современных военных технологий, что вряд ли понравится Нью-Дели.

После присоединения Токио к санкциям, введенным против России по инициативе США, Москве пришлось снизить свои ожидания относительно результатов, которых она рассчитывала добиться за счет укрепления экономических отношений с Японией. Пекин явно доволен таким развитием событий. Он уже давно и публично выражал скептическое отношение к реалистичности целей России в плане развития экономических связей с Токио. Неофициально же китайцы следили за российско-японскими контактами с опасением, боясь, что Путин станет первым лидером России, которому удастся нормализовать политические отношения с Японией. Они сетовали: «Русские плохо знают японцев, не понимают, насколько они агрессивны и реваншистски настроены»¹⁹. Теперь Пекин спокоен: он оказался прав. Опасность российско-японского сближения, по крайней мере в обозримом будущем, миновала, и китайская сторона хочет приблизить Москву к собственной позиции в территориальных спорах в Восточно-Китайском море.

О том, насколько Москва присоединилась к повестке дня Пекина, можно судить по юбилейным мероприятиям в связи с окончанием Второй мировой войны. Си Цзиньпин стал одним из первых мировых лидеров, заявившим, что в мае 2015 г. он приедет в Москву на торжества в связи с 70-летием победы над фашистской Германией. В то же время Барак Обама и большинство западных лидеров отказались участвовать в праздновании события, которое россияне считают величайшим достижением в недавней истории своей страны и, возможно, важнейшим вкладом в мировую историю. Си, однако, ожидает от Путина ответной услуги: приезда в Пекин в сентябре 2015 г. на юбилей победы над Японией. Китайцы уже призывают российскую сторону «создать единый фронт для укрепления мира в Северо-Восточной Азии»²⁰. Пекин отнюдь не скрывает, что, по его мнению, главная угроза миру в регионе сегодня исходит от Токио.

Возможно, Москве придется менее активно развивать отношения с Вьетнамом, который покупает российское оружие и позволяет российским компаниям проводить разведочное бурение в поисках нефти и газа в Южно-Китайском море — еще одном спорном районе поблизости от Китая. Любое нюансированное изменение в позиции Москвы по отношению к территориальным спорам в Южно-Китайском море покажет, сколько она должна заплатить Китаю за символическую поддержку в трудную минуту.

Прозападные элементы в России, о которых китайцы беспокоились в 1990-х годах, давно уже утратили влияние в московских коридорах власти. Даже знаменитый прагматизм Владимира Путина, позволявший ему в прошлом искать сближения с Вашингтоном и Токио, умеряется реалиями конфронтации с Соединенными Штатами. Теперь, когда либералы и западники в России полностью отодвинуты на обочину политического процесса, а сам Путин примерят тогу «первого националиста» страны ²¹, у Китая остается меньше оснований, чем когда-либо, для беспокойства за свой стратегический тыл. Единственное, что может вызвать у Пекина тревогу, — это усиление русского национализма, направленного против иммиграции, в том числе, хотя и не в первую очередь, из Китая.

Теперь, когда Москва закрыла для себя «европейский вариант», добилась лишь ограниченных результатов со своим интеграционным проектом в Евразии и переживает самый серьезный экономический кризис с начала XXI в., россияне будут внимательно следить за тем, как поведут себя с ними китайцы. Даже те, кто ожидает, что китайское руководство по-прежнему будет в целом относиться к России с уважением, отмечают пренебрежение к своей стране, которое даже не пытаются скрывать многие представители деловых кругов Китая.

Очень важным фактором двусторонних российско-китайских связей станут отношения Москвы и Пекина с Вашингтоном. Ситуация осложняется различием стилей России и Китая во внешней политике. Если Москва не чурается конфронтации и резких, напористых действий, то китайцы предпочитают методы гимнастики тайчи с множеством ложных маневров. Тактика России может напугать китайцев, а сложные ходы Китая — поставить в тупик россиян.

Российская сторона удовлетворена тем, что Пекин в основном игнорирует попытки администрации Обамы отговорить Китай от слишком сильного сближения с Россией. Однако они опасаются, что «большая двойка» сверхдержав — Китай и США — может достичь какой-либо двусторонней договоренности в ущерб России. В неофициальном порядке Москва предостерегает китайцев: не стоит питать иллюзий, что американцы когда-либо согласятся предоставить им равный статус и будут уважать их интересы в том виде, как их формулирует Пекин ²². Естественно, при этом они основываются на собственном опыте как советских, так и постсоветских времен.

Чем больше сближаются Россия и Китай, тем важнее для партнеров развеять существующие в их собственных странах подозрения относительно друг друга. Конечно, сегодня большинство россиян считает Китай дружественной страной, а большинство китайцев так же относятся к России ²³. Тем не менее национализм находится на подъеме не только в России, но и в Китае. В России по мере того, как Москва будет все сильнее опираться на связи с Пекином, могут усилиться давние подозрения, что Китай захватит страну — если не военным, то экономическим и демографическим путем ²⁴. Так, даже серьезные российские эксперты по вопросам стратегии указывают на высокую концентрацию китайских сухопутных войск на севере страны, граничащем с Россией ²⁵. В Китае рост национализма может вновь оживить разговоры о неравноправных договорах и о том, что Россия плохо распоряжается территориями, которые она «отхватила» у Китая в XIX в. В результате даже на уровне практического сотрудничества между двумя странами острые противоречия по-прежнему будут вызывать такие вопросы, как привлечение китайских рабочих к реализации проектов на территории России.

Чтобы построить более близкие отношения, элитам обеих стран нужно куда лучше понимать друг друга и углублять взаимодействие. На данном этапе знания обеих сторон друг о друге довольно поверхностны. Например, хотя в 2011 г. 2,4 млн россиян побывали в Китае, а 845 тыс. китайцев посетили Россию, в нашей стране экспертов по Китаю явно не хватает ²⁶. Прежде в России существовала одна из лучших в мире школ китаистики, но теперь это уже не так ²⁷. В Китае с изучением России дело обстоит несколько лучше, но там поколение лидеров, либо учившихся в Советском Союзе, либо видевших в нем пример для подражания, уже сошло со сцены.

Будущие последствия российско-китайской Антанты

В Евразии смещается центр притяжения. И этот сдвиг существенно повлияет не только на соседей России и Китая, но и на мировую систему в целом.

Теперь, когда в политическом плане Москва стала ближе к Пекину, чем к Берлину, Китай превращается в куда более крупного игрока в масштабе всей Евразии, а не только Восточной Азии. Сегодня у него больше, чем когда-либо, возможностей для доступа к российским ресурсам (от углеводородов до пресной воды) и сообщения с Европой через Центральную Азию, Россию и Арктику. Кроме того, Китай обрел не только абсолютно надежный тыл на севере, но и гигантскую стратегическую глубину. Когда — и если — такое положение будет закреплено, это станет для КНР важным шагом на долгом, но неуклонном пути к первенству на континенте.

Благодаря поддержке Китая — крупнейшей из новых великих держав — Россия может не опасаться изоляции со стороны США и их союзников. Если — что отнюдь не гарантировано — Москва использует нынешний кризис, вызванный тройным эффектом замедления экономического роста, западных санкций и падения нефтяных цен, для проведения структурных реформ и реализации стратегии экономического развития, она станет намного сильнее. Вполне возможно также, что в условиях экономического и политического сближения с Китаем Москва сумеет отстоять свой суверенитет и независимость от Пекина. Это может произойти, поскольку Россия обладает весьма мощным ощущением собственной идентичности, а ее цивилизация и культура сильно отличаются от китайских — что наглядно демонстрируют резкие различия по обе стороны границы между двумя странами.

Этот сдвиг совпадает с продолжающимся отступлением США из ядра Евразии — Центральной Азии и Афганистана, а также сокращением их участия в делах Ближнего Востока и все бóльшим вниманием к приморским азиатским государствам от Японии до Сингапура в попытке не допустить гегемонии Китая над соседями. Одновременно Соединенные Штаты укрепляют НАТО в Европе и призывают своих европейских союзников поддержать Украину и другие постсоветские государства, ориентирующиеся на Запад.

Все это, однако, по сути — «круги перед заходом на посадку». Двадцатилетний период господства США на евразийской «великой шахматной доске» закончился ²⁸.

Перед Евросоюзом возникает перспектива длительного охлаждения отношений с Россией. Идея некоей ассоциации или даже симбиоза между Россией и ЕС отодвигается за пределы обозримого будущего. То же относится к «Большой Европе», состоящей из ЕС и возглавляемого Россией нового образования — ЕАЭС. Вместо этого ЕС и Россия становятся конкурентами в ряде областей от геополитики до ценностных систем. В результате Евросоюзу приходится еще сильнее опираться на США и механизм НАТО, положив под сукно любые мысли о большей самостоятельности от союзника по другую сторону Атлантики и превращении в полноценного стратегического игрока.

Япония, как и Европа, упустила свой шанс с Россией. Надежды Абэ на построение хороших отношений с Россией в качестве одного из противовесов взлету Китая рухнули после того, как Токио принял решение присоединиться к санкциям против Москвы. Вместо этого японцам придется иметь дело с дальнейшим сближением Пекина и Москвы и возможностью, что Россия займет более враждебную позицию в отношении Японии, т. е. именно того сценария, которого Токио стремился не допустить. Как и Европе, Японии придется укреплять военно-политический альянс с Соединенными Штатами. В случае китайско-японского конфликта из-за островов Сенкаку (в Китае их называют Дяоюйдао) Россия формально будет, как и раньше, придерживаться нейтралитета. Но в будущем этот нейтралитет может приобрести более благожелательный характер по отношению к Пекину.

Для Индии российско-китайская Антанта представляет собой вызов другого рода. Индия хочет расширить свои экономические возможности, и одним из важнейших элементов этой стратегии является развитие торговли с Китаем. Вместе с тем Индия продолжает покупать российское оружие и поддерживает с Москвой тесные политические связи. У Нью-Дели нет реальных оснований опасаться создания российско-китайского альянса, направленного против Индии. Однако сближение этих двух государств может побудить Индию к более активной роли в треугольнике великих континентальных держав Азии в рамках ШОС, РИК и других форматах.

На Корейском полуострове Китай и Россия будут и дальше действовать параллельно, но не шагать в ногу. Идея, которую вынашивают некоторые представители командования Народно-освободительной армии Китая, о создании «северного треугольника» (Китай, Россия и КНДР), противостоящего «южному треугольнику» (США, Япония и Южная Корея), почти повторяющая конфронтацию НАТО и Варшавского договора в Европе в годы холодной войны, явно нереалистична. Подобно Пекину Москва будет исходить из собственных интересов, не противоречащих китайским, но и не полностью совпадающих с ними. Вот один пример: Россия относится к идее воссоединения двух Корей позитивнее, чем Китай. В свою очередь, Сеул и Пхеньян будут держать открытыми каналы взаимодействия как с Китаем, так и с Россией. Однако в случае кризиса между Северной и Южной Кореей или внутри самой КНДР Китай и Россия будут координировать свои действия, причем Москва скорее всего пойдет в фарватере Пекина, имеющего на Корейском полуострове более важные интересы, чем Россия.

В то же время Москва последовательно поддерживает позицию Пекина в отношении Тайваня — так было даже в период продолжительного разрыва между КНР и СССР. Нынешние контакты Тайбэя с Москвой носят строго неполитический характер. Теперь, после присоединения Крыма в 2014 г. и в духе российско-китайской Антанты, можно ожидать, что Россия поддержит практически любые шаги в отношении Тайваня, которые решит предпринять Пекин.

В Южно-Китайском море воздействие этой Антанты скорее всего будет более нюансированным. Страны АСЕАН представляют собой третью важную сферу экономических интересов России в Азии после Китая и Индии. Москва не бросит на произвол судьбы Вьетнам — своего союзника времен холодной войны и нынешнего покупателя вооружений, также представляющего собой для России важные ворота в регион. Нейтралитет России в морских территориальных спорах в этом регионе скорее всего будет строже, чем в случае с островами Сенкаку/Дяоюйдао. В ноябре 2014 г. Россия «продемонстрировала флаг» в южных морях: во время визита Путина на саммит «большой двадцатки» в Австралии четыре российских военных корабля совершили переход из Владивостока в Коралловое море ²⁹. Это указывает на желание России, чтобы ее вновь воспринимали как крупную тихоокеанскую военную державу.

Сильнее всего воздействие углубления российско-китайской интеграции будет ощущаться во внутренних районах Азии — Афганистане, Монголии и пяти центральноазиатских республиках бывшего СССР. ЕАЭС должен будет плотно взаимодействовать с Китаем в его проектах развития Экономического пояса Шелкового пути. Скорее всего дело дойдет до возникновения единой торгово-инвестиционной зоны, охватывающей всю центральную, северную и восточную Евразию, экономическим локомотивом которой станет Китай. Эту зону можно назвать «Большой Азией» — от Шанхая, ее делового центра, до Петербурга, ее форпоста у ворот Европы.

В то же время ШОС может дать Большой Азии механизм для консультаций и координации политики, совместного экономического развития, финансовой поддержки и сотрудничества в сфере безопасности. Россия будет и дальше играть в ШОС важную роль, но скорее всего наряду с Индией займет второе место среди входящих в нее держав, а задавать тон и предоставлять бóльшую часть ресурсов этой организации станет Китай.

Геополитический сдвиг в Евразии повлияет на стратегическую стабильность и изменит общемировой стратегический баланс сил. Россия и Китай не создадут военный альянс, но для каждой из этих стран США будут потенциальным противником. Рост ядерного потенциала Китая приблизит его к уровню США и России. В 2020-х годах процесс контроля над стратегическими вооружениями сохранит смысл только при включении в него всех трех этих держав, однако согласие Пекина на участие в нем возможно лишь в том случае, если он сочтет, что это повысит его безопасность и престиж. В любом случае Москва перестанет быть единственным визави Вашингтона в дискуссиях по вопросам стратегической стабильности.

В сфере мирового управления Китай при поддержке России, вероятно, будет брать на себя инициативу, а не только следовать в фарватере Соединенных Штатов или противодействовать им. Пекин и Москва будут стремиться создать альтернативу существующим системам, разработанным на Западе, по управлению мировыми финансами, в сфере региональной безопасности и свободы Интернета. Они также могут объединить усилия, возможно, с участием других стран БРИКС, по созданию глобальной медийной сети, которая будет конкурировать с западными СМИ в борьбе за влияние на мировое общественное мнение.

Вызов существующему порядку

В ходе многолетней конфронтации в ХХ в. Китай и Россия стояли друг против друга, зачастую в агрессивных позах. После окончания холодной войны они повернулись друг к другу спиной — взаимный страх исчез, но внимание обоих переключилось на другого актора. Сегодня они — пусть и неодинаковые по росту — вновь оказались в одном строю, плечом к плечу. Это происходит в условиях новой, несовершенной биполярности, когда обороняющийся «чемпион мира» — США — столкнулся с вызовом со стороны развивающихся незападных держав, среди которых с Китаем никто не сравнится по мощи. В ходе усиливающегося соперничества, не носящего в отличие от холодной войны тотального и антагонистического характера, Россия притягивается к этому новому полюсу. Для Москвы сближение с Китаем — способ сохранить баланс в отношении Запада и оставаться тем, чем она всегда стремилась быть: самостоятельной великой державой.

В Пекине на первый взгляд остается в силе завет Дэн Сяопина об отношениях с Россией: они не должны быть ни союзническими, ни антагонистическими, ни направленными против третьих сторон. Эти три «ни» основывались на опыте прошлого — китайско-советского альянса 1950-х годов, китайско-советского конфликта 1960—1980-х и китайско-советского блока против Америки и ее союзников. Однако со времен кончины Дэна в 1997 г. отношения между Москвой и Пекином значительно потеплели.

Сегодня между Китаем и Россией формируются отношения, которые не перерастут в официальный альянс, но будут ближе, чем стратегическое партнерство, связывающее две страны с 1990-х. Их можно охарактеризовать как Антанту — гармоничное объединение двух крупных держав, основанное на общности некоторых ключевых интересов, общей неприязни к мировому гегемону — Соединенным Штатам, определенной координации действий во внешней политике и политике безопасности и определенной взаимной симпатии лидеров.

В рамках этих более тесных взаимоотношений Москва будет настаивать на равном статусе, а Пекин скорее всего проявит мудрость и согласится с ее условием. Китай и Россия не создадут блок для военного противостояния Западу. Они не будут вырабатывать идеологию, призванную вытеснить западную концепцию либеральной демократии. Две страны скорее объединят усилия для противостояния западному давлению (в чем сегодня весьма заинтересована Россия, а завтра, возможно, будет заинтересован и Китай) и ресурсы для более успешной конкуренции с Западом (в этом состоит главный интерес Пекина). Китайско-российскую Антанту будет отличать координация действий без единого «центра управления». Она не затронет по сути европейскую идентичность России, хотя разрыв Москвы с ЕС сохранится надолго.

Примечания

¹ В этой связи можно вспомнить одну из первых поездок Путина в качестве президента России в 2000 г. — в Благовещенск, расположенный на границе с Китаем, на другом берегу Амура. Там он публично задался вопросом, на каком языке станут в будущем говорить жители этого региона страны.

² Послание президента Федеральному собранию. 12 декабря 2013 г. // http://kremlin.ru/events/president/news/19825.

³ См. мой доклад: Тренин Д. Россия порвала с однополярной системой: побудительные мотивы политики Путина / Моск. Центр Карнеги. — M., март 2015 (http://carnegieendowment.org/files/CP_Trenin_Rus_Web2015.pdf).

⁴ Кому вершки, а кому корешки: анализ торговли РФ с ЕС и США // Спутник и погром. — 2014. — 1 мая (http://sputnikipogrom.com/economics/11467/russia-eu-us/#.VPS-NtKsW8A).

⁵ Nelsen A. Europe’s Dependency on Russian Gas May Be Cut Amid Energy Efficient Focus // Guardian. — 2014. — Sept. 8 (http://www.theguardian.com/world/2014/sep/09/europe-dependency-russian-gas-energy-efficiency-eu).

⁶ В статье в «Süddeutsche Zeitung» от 25 ноября 2010 г.

⁷ Gorbachev M. Europe as a Common Home: Address Given by Mikhail Gorbachev to the Council of Europe (Strasbourg, 6 July 1989) // http://polsci.colorado.edu/sites/default/files/1A_Gorbachev.pdf.

⁸ General Assembly Adopts Resolution Calling Upon States Not to Recognize Changes in Status of Crimea Region / United Nations General Assembly, Mar. 27, 2014 // http://www.un.org/press/en/2014/ga11493.doc.htm.

⁹ Товарооборот РФ и Китая в 2014 г. увеличился на 6,8% // RuNews24. — 2015. — 13 янв. (http://runews24.ru/economy/13012015-tovarooborot-rf-kitay.html).

¹⁰ Russia Signs 30-Year Gas Deal With China // BBC News. — 2014. — May 21 (http://www.bbc.com/news/business-27503017).

¹¹ Ось по расчету» («The Axis of Convenience») — название книги отставного австралийского дипломата Бобо Ло о российско-китайских отношениях.

¹² На конференции в рамках «Диалога Шангри-Ла», состоявшейся в Сингапуре в конце мая — начале июня 2014 г., заместитель министра обороны России Анатолий Антонов назвал «цветные революции» одной из угроз безопасности Азиатско-Тихоокеанского региона. У большинства делегатов из стран Азии это вызвало недоумение — но только не у китайцев. Через несколько недель в Гонконге начались акции и протеста сторонников демократизации из движения «Occupy Central».

¹³ Из выступления Сергея Караганова на неофициальном семинаре 30 октября 2014 г.

¹⁴ Контакты на высшем уровне в форме часто происходящих саммитов и бесед подкрепляются многочисленными институциональными связями госструктур, в том числе в рамках межправительственной комиссии на уровне премьер-министров, имеющей ряд отраслевых комитетов, и регулярными встречами руководителей ведущих китайских и российских компаний.

¹⁵ Это выражение я позаимствовал у бывшего высокопоставленного австралийского чиновника Кайла Уилсона.

¹⁶ Из выступления Дворковича на Красноярском экономическом форуме. Цит. по: Business FM. — 2015. — 27 февр.

¹⁷ Например, Янь Сюэтун из Университета Цинхуа.

¹⁸ Из выступления отставного высокопоставленного китайского военного на семинаре в Москве в 2014 г.

¹⁹ Интервью автора с видным китайским ученым, связанным с военными кругами.

²⁰ Неофициальная беседа с отставными китайскими чиновниками.

²¹ MacFarquhar N., Roth A. On Unity Day, Putin Divides Nationalists // New York Times. — 2014. — Nov. 5 (http://www.nytimes.com/2014/11/06/world/europe/on-unity-day-putin-divides-nationalists.html).

²² Неофициальная беседа.

²³ Статистика Левада-Центра и соответствующие китайские данные.

²⁴ См., например, статьи Александра Храмчихина.

²⁵ Арбатов А. Тихоокеанская стратегическая панорама // Разоружение и безопасность 2013—2014: Стратегическая стабильность: проблемы безопасности в условиях перестройки международных отношений / Отв. ред. А. Г. Арбатов, Н. И. Бубнова. — М.: ИМЭМО РАН, 2014. — C. 190.

²⁶ Поток туристов из Китая в Россию в I квартале вырос на 25% // Интерфакс. — 2012. — 18 мая (http://www.interfax.ru/tourism/tourisminf.asp?id=246315&sec=1466).

²⁷ Габуев А. Государство ушло из китаистики // Власть. — 2014. — 20 окт.

²⁸ Такой заголовок дал в 1997 г. Збигнев Бжезинский своей книге, где утверждалось, что США — держава-гегемон в Евразии.

²⁹ Leftly M. G20 Summit: Enter Putin. Accompanied by Four Warships. To the Sound of Mockery // Independent. — 2014. — Nov. 14 (http://www.independent.co.uk/news/world/politics/g20-summit-enter-putin-accompanied-by-four-warships-to-the-sound-of-mockery-9862465.html).

Страны Азии и их столицы → карта, список по алфавиту, флаги

Страны Азии и их столицы на карте. Полный список — страны расположенные на азиатской территории Евразии и карта их границ, местоположение в мире, на русском языке, флаги
 

Страны зарубежной Азии — список в алфавитном порядке +столица:

• Абхазия, Сухуми
• Азербайджан, Баку
• Армения, Ереван,
• Афганистан, Кабул
• Бангладеш, Дакка
• Бахрейн, Манама
• Бруней, Бандар-Сери-Бегаван
• Бутан, Тхимпху
• Восточный Тимор, Дили
• Вьетнам, Ханой
• Грузия, Тбилиси
• Израиль, Иерусалим
• Индия, Нью-Дели
• Индонезия, Джакарта
• Иордания, Амман
• Ирак, Багдад
• Иран, Тегеран
• Йемен, Сана
• Казахстан, Нур-Султан
• Камбоджа, Пномпень
• Катар Доха,
• Кипр, Никосия
• Китай, Пекин
• Кувейт, Эль-Кувейт
• Киргизия, Бишкек
• Лаос, Вьентьян
• Ливан, Бейрут
• Малайзия, Куала-Лумпур
• Мальдивы, Мале
• Монголия, Улан-Батор
• Мьянма, Нейпьидо
• Непал, Катманду
• Объединенные Арабские Эмираты, Абу-Даби
• Оман, Маскат
• Пакистан, Исламабад
• Россия, Москва
• Саудовская Аравия, Эр-Рияд
• Сингапур, Сингапур
• Сирия, Дамаск
• Северная Корея, Пхеньян
• Таджикистан, Душанбе
• Таиланд, Бангкок
• Тайвань, Тайбэй
• Туркменистан, Ашхабад
• Турция, Анкара
• Узбекистан, Ташкент
• Филиппины, Манила
• Шри-Ланка, Шри-Джаяварденепура-Котте
• Южная Корея, Сеул
• Япония, Токио

Азия является самой большой частью света и входит в состав материка Евразия. С трех сторон омывается водами Индийского, Тихого и Северного Ледовитого океанов

Также в список географическая номенклатура Азии входят объекты: заливы (Бенгальский и Персидский), моря (Японское, Восточно-Китайское, Южно-Китайское, Аравийское, Красное), морские порты (Гонконг, Дубай, Иокогама, Калькутта, Карачи, Мумбаи, Нагоя, Пусан, Шанхай), реки (Ганг, Евфрат, Инд, Меконг, Тигр, Хуанхэ, Янцзы)

По географическому положению делится на районы:

1. Восточная
2. Западная
3. Cеверная
4. Южная
5. Центральная
6. Юго-западная
7. Юго-восточная

Все страны и столицы Азии — карта интерактивная

Таблица по алфавиту, в ней собраны все зарубежные страны и столицы Евразии расположенные на Азиатской части (список 50), которые объединены единой территорией материка, и связаны общими границами. Часть территории России находится как в Азии, так и в Европе — все главные центры государств

Крупнейшие и самые большие азиатские государства со столицами на территории земного шара:

1. Россия, Москва
2. Казахстан, Нур-Султан
3. Китай, Пекин
4. Индия, Нью-Дели
5. Иран, Тегеран
6. Саудовская Аравия, Эр-Рияд
7. Монголия, Улан-Батор

Политическая карта — Азия страны и регионы

По списку 50 стран Азии — карта по субрегионам расположения их в мире. Для уточнения перейти на тип представления «КАРТА» или «СПУТНИК». Без труда найти столицу Российской Федерации г. Москва или г. Нур-Султан (ранее Астана) в Казахстане, ближайшие страны с территориями вокруг: южные, северные, западные, восточные. Здесь пограничные государства граничащие с Россией по списку

Разделение на развитые страны и менее развитые происходит по классификации ООН и МВФ. Соответственно, государства с очень низким уровнем жизни и ВВП на душу населения, слабой экономикой, относятся к группе наименее развитых

Список развитые страны — Сингапур, Южная Корея, Тайвань, Израиль, Турция, Кипр. Япония — высокоразвитая экономика

Развивающиеся – Китай, Индия, Бангладеш, Бутан, Бруней, Камбоджа, Индонезия, Иордания, Катар, Кувейт, Абхазия, Азербайджан, Армения, Грузия, Ирак, Иран, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Россия, Лаос, Ливан, Малайзия, Мальдивы, Монголия, Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Пакистан, Саудовская Аравия, Сирия, Таиланд, Филиппины, Шри-Ланка

Менее развитые – Непал, Афганистан, Бангладеш, Йемен, Мьянма, Бутан, КНДР

Теперь вы знаете, сколько всего и какие страны входят в состав Азиатской части материка Евразия

Китай и страны Азии заключили крупнейшее в мире соглашение о свободной торговле | Новости из Германии о событиях в мире | DW

Китай, несмотря на торговый конфликт с США, заключил с 14 странами азиатско-тихоокеанского региона крупнейшее в мире соглашение о свободной торговле. После переговоров, длившихся восемь лет, соответствующий документ был подписан в воскресенье, 15 ноября, по итогам виртуального саммита стран Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) в столице Вьетнама Ханое.

На долю участников соглашения «Всестороннее региональное экономическое партнерство» (RCEP) приходится почти треть мировой экономики — 29 процентов. Это чуть меньше, чем доля Евросоюза (33 процента), но эксперты уверены, что показатель RCEP в ближайшее время вырастет. На территории стран-участниц соглашения проживают 2,2 млрд человек.

Договор предусматривает снижение таможенных пошлин и введение общих торговых правил, что позволит оптимизировать и каналы поставок. Соглашение распространяется на торговлю, услуги, электронную коммерцию, телекоммуникации и авторские права.

Эксперты: Большой успех Пекина

Помимо Китая — второй по величине в мире экономики, в RCEP входят десять стран АСЕАН — Вьетнам, Сингапур, Индонезия, Малайзия, Таиланд, Филиппины, Мьянма, Бруней, Лаос и Камбоджа, а также Япония, Австралия, Южная Корея и Новая Зеландия.

Эксперты отмечают, что заключение соглашения в Ханое на фоне торговой войны с США — большой успех коммунистического руководства в Пекине. Они прогнозируют, что этот договор усилит экономическую интеграцию азиатско-тихоокеанского региона и противодействие протекционистским тенденциям.

Смотрите также:

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  Новый шелковый путь уже существует

  Новый шелковый путь стал реальностью — если у кого-то еще оставались на этот счет вопросы. Инициатива «Один пояс и один путь», выдвинутая властями КНР в 2013 году, с каждым днем обретает более конкретные очертания.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  8 стран, 18 дней, 12 тысяч километров

  С 2017 года поезда из Китая приходят прямо в Лондон. И их становится все больше. Чтобы добраться из китайского города Иу до британской столицы, этот поезд за 18 дней преодолел 12 тысяч километров. На фото: встреча «Первого китайско-европейского грузового поезда» по возвращению из Великобритании в КНР, апрель 2017 года.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  Взрывной рост объема перевозок

  В 2011 году товарный поезд из Китая приходил в немецкий Дуйсбург один раз в месяц. Сегодня каждую неделю прибывает 35 железнодорожных составов. Дуйсбург поэтому называют «самым китайским городом в Германии». Железнодорожные перевозки, судя по всему, не очень рентабельны, так что китайские власти их субсидируют. Данные о размерах субсидий расходятся, а в Пекине их не комментируют.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  «Самый китайский город Германии»

  Поставки из Китая дали толчок развитию крупнейшего речного порта мира в Дуйсбурге. Традиционный бизнес — торговля сталью и углем — переживает кризис. «Сделки с Китаем стали важнейшим сегментом роста для Дуйсбурга», — говорит руководитель порта Эрих Штааке. Спустя 300 лет существования порт стал ключевым перевалочным пунктом в торговле между КНР и Евросоюзом.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  Первый поезд из Китая в Вену

  В минувшем году первый поезд по Новому шелковому пути прибыл в Вену. По итогам 2018 года китайские поезда через Казахстан, Россию и Беларусь отправлялись на регулярной основе в 14 европейских стран — от Испании и Великобритании до Эстонии и Финляндии. К следующему году власти КНР надеются довести число прибывающих в Европу составов до 5000.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  Китай обеспечивает доступ к европейским портам

  С покупкой крупнейшего в Греции порта, Пирейского, Китай сделал важный шаг на пути укрепления транзитных позиций в Евросоюзе. 51 процент акций порта принадлежит сегодня государственной китайской компании COSCO. Но это только начало: Пекин вовлекает и другие страны ЕС в проект воссоздания Шелкового пути, который должен быть завершен к 2050 году.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  Италия: сюрприз для европейских партнеров

  24 марта 2019 года Италия стала первой из стран «большой семерки», заявившей о готовности присоединиться к инициативе КНР. На деле это даст Китаю, например, приоритетный доступ к стратегически важным портам Генуи и Триеста. В ЕС действия Рима не вызвали восторга: поэтому президент Франции в конце марта провел встречу с председателем КНР, пригласив на нее канцлера ФРГ и главу Еврокомиссии.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  ЕС и Китай: переоценка рисков

  «Если некоторые страны верят, что с китайцами можно заключить хитрые сделки, то скоро они удивятся, обнаружив себя в зависимости (от них. — Ред.)», — сказал глава МИД ФРГ Хайко Мас, комментируя решение Италии присоединиться к проекту «Один пояс и один путь». В этом свете власти Германии предлагают заключить меморандум между ЕС и КНР, единый для всех стран-членов Евросоюза.

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  Европейцы: дисбаланс в торговле с КНР

  «Каждую неделю из Чунцина в Германию отправляются пять полностью загруженных поездов, но только один такой поезд идет в обратном направлении», — заметил председатель Торговой палаты ЕС по КНР Йорг Вутке. Растущее недоверие Брюсселя выразил глава Еврокомиссии Юнкер, назвав Китай «конкурентом в экономике» и «системным противником».

• Китай для ЕС: Партнер, конкурент, системный соперник

  Китай старается развеять страхи

  Председатель КНР Си Цзиньпин на проходящем с 25 по 27 апреля форуме, посвященном новому транспортному коридору между Китаем и Европой, попытался развеять страхи партнеров. Он пообещал придерживаться строгих экологических норм и законов по борьбе с коррупцией. Форум посетил президент России Владимир Путин (на фото с Си Цзиньпином). Страны ЕС, не считая Италии, были представлены на уровне министров.

  Автор: Михаил Бушуев

Юго-Восточная Азия 2019–2024

Итоги 2018

Международные отношения в Юго-Восточной Азии уже стали привычно рассматривать через призму американо-китайской конкуренции. И хотя такой подход незаслуженно лишает сами страны региона большой части субъектности и упускает из вида целый пласт международных взаимодействий, с точки зрения «большой» геополитики, ЮВА остается скорее местом действия для великих держав, чем родиной для самостоятельно значимых игроков. В 2018 г. и США, и Китай продолжили действовать в прежней логике в отношении ЮВА, хотя появились и новые оттенки.

Китай стремился привязать к себе страны Южных морей (как их когда-то называли) инструментарием Инициативы Пояса и Пути, однако 2018 г. ознаменовал важное смещение ракурса ее восприятия. Отчасти благодаря усилиям международных СМИ и экспертных кругов китайские проекты стали все чаще вызывать сомнения в вопросах их устойчивости и безопасности для долговых систем стран-реципиентов.

В ЮВА такая обеспокоенность накладывается на опасения по поводу политического влияния Китая и историческое недоверие. Сразу два события ярко обозначили проблемы Инициативы в регионе. Пришедший к власти в Малайзии политический «тяжеловес» Махатхир Мохамад (о значении выборов см. ниже) объявил о том, что намерен пересмотреть китайские инфраструктурные проекты, договоренности по которым были достигнуты при прошлом премьере Наджибе Разаке. Заявления Махатхира стали одним из первых и точно крупнейшим информационным поводом в ЮВА, когда риски китайского инвестирования были оценены действующими властями принимающей стороны как требующие практических решений.

Второе событие — волна протестов во Вьетнаме, вызванных законопроектом [1] об особых экономических зонах. Законопроект подразумевал создание зон с особыми условиями для иностранных инвесторов, которые бы получили право на аренду земли на срок до 99 лет. На историческое недоверие широких слоев вьетнамского населения к Китаю наслоились внутренние проблемы с правом собственности на землю, однако протесты носили ярко выраженный антикитайский характер. Масштабные выступления в нескольких крупных городах показали, с какими трудностями в ЮВА будут сталкиваться китайские инвестиции, особенно когда они умножаются на политическую борьбу.

Однако китайская стратегия в ЮВА в 2018 г. заключалась не только в попытке усилить экономическую связанность, но и в военно-политическом вытеснении США из региона. На сегодняшний день Китай прочно закрепился и фактически контролирует центральную часть Южно-Китайского моря. Военная инфраструктура на искусственных островах позволяет Китаю проецировать военную мощь в самое сердце Юго-Восточной Азии. Яркой попыткой добиться вытеснения США на дипломатическом фронте стала выработка «единого черновика» [2] Кодекса поведения сторон в Южно-Китайском море между Китаем и АСЕАН. Этот документ собрал в себе все максимальные запросы сторон. Одно из китайских предложений было ограничение для стран АСЕАН возможности проводить совместные учения в ЮКМ с нерегиональными державами (США) и привлечение их к разработке полезных ископаемых.

В то же время американский ответ, хоть и набирает обороты, в 2018 г. так и не преодолел своей формы «автопилота» — то есть повторения того, что делала администрация Б. Обамы, но под другими вывесками. Вместе с тем вывесок в прошедшем году стало больше. Стратегия «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона», наконец, дополнилась экономическими инструментами — «Индо-Тихоокеанским экономическим видением» и трехсторонним инфраструктурным партнерством США — Япония — Австралия. В то же время четырехсторонний диалог с участием этих трех стран и Индии, который грозит стать новой инфраструктурой военного сдерживания Китая в регионе, пока так и остается лишь диалоговым форматом. При этом в 2018 г. американские дипломаты активно работали над тем, чтобы идею Индо-Тихоокеанской четверки страны АСЕАН воспринимали в более или менее позитивном ключе.

На фоне усиливающейся геополитической конкуренции тренды на интеграцию не показывали столь уверенной динамики. Сингапурское председательство в АСЕАН не стало прорывным и не ответило на уже ставшие фирменными вызовами для группировки: разобщенность, нерасторопность и увлеченность компромиссом в ущерб эффективности. В то же время это было председательство, ориентированное на отраслевые диалоги, которые в ближайшие годы и могут стать основным локусом, где по линии АСЕАН будет происходить реальный прогресс.

В последние дни 2018 г. начинают снижаться тарифы в рамках соглашения о Всеобъемлющем и прогрессивном Транстихоокеанском партнерстве (ТТП-11). Несмотря на выход из соглашения США, странам партнерства удалось договориться, подписать, а в 2018 г. многим из них и ратифицировать соглашение. Конечно, без американского участия этот формат лишился своего масштаба, однако сохранил значительную часть глубины и прогрессивности в плане областей, которые регулирует соглашение. К тому же в ближайшие годы к уже участвующим в соглашении Малайзии, Вьетнаму, Сингапуру и Брунею могут присоединиться такие страны ЮВА как Таиланд и даже Индонезия.

Не менее интересные процессы в 2018 г. наметились и во внутренней политике стран региона. Самыми интересными выборами, конечно, стали всеобщие выборы в Малайзии, где буквально накануне все предвещали победу правившей с самого момента обретения страной независимости партии УМНО. Однако в результате головокружительного разворота к власти вернулся [3] отец малазийского экономического чуда 93-летний Махатхир Мохамад. Он поймал популистскую волну и широкий запрос на перемены, объединив старых и новых сторонников, но «привычность» его фигуры говорит также и о недостатке новых лиц, которые могли бы вести за собой разрозненное малазийское общество.

Выборов ждали в двух других странах региона — Камбодже и Таиланде. В Таиланде выборы предсказуемо перенесли на 2019 г., а в Камбодже — еще более предсказуемо — победу одержала [4] правящая Народная партия во главе с одним из самых долго правящих премьеров в мире Хун Сеном. Подход Хун Сена к внешней и внутренней политике Камбоджи в 2018 г. закрепил стимулирующие друг друга тренды на усиление зависимости от Китая и отторжение от стран Запада — вплоть до введения [5] торговых санкций против Камбоджи со стороны Евросоюза.

Дальше — больше

Почти нет оснований полагать, что в ближайшие годы конкуренция Пекина и Вашингтона за ЮВА будет ослабевать. В США развивается восприятие Китая как основного геополитического конкурента, и давление элит на любого американского президента будет склонять эту и следующую администрацию к поиску новых каналов сдерживания Китая. Можно предположить, что по мере того, как КНР движется к фактическому контролю за акваторией Южно-Китайского моря, все новые страны будут присоединяться к практике операций по свободе судоходства. Это будет означать новые инциденты, равно как и новое давление со стороны Китая на страны, которые ведут совместную разработку полезных ископаемых внутри «девятипунктирной линии» китайских претензий.

Американская реакция, судя по трендам последних двух лет, будет как минимум частично направлена на мобилизацию региональных игроков для сдерживания Китая. Первый круг этих партнеров — Япония и Австралия (Индию будут в это тянуть, но она будет сопротивляться). Второй круг — Вьетнам и Сингапур. Филиппины и Таиланд должны были быть в первых рядах, но внутриполитические факторы вряд ли позволят вовлечь эти страны в региональную систему сдерживания Китая в ближайшие годы.

Важнейшей ареной противостояния станут инвестиции, прежде всего, инфраструктурные. Страны ЮВА крайне нуждаются в обновлении и развитии инфраструктурных мощностей для удержания на плаву их экспортно-ориентированных экономик и вовлечения в цепочки добавленной стоимости, и они будут пользоваться американо-китайской конкуренцией. Китай уже приступает к обновлению как минимум имиджа Инициативы Пояса и Пути и в ближайшие годы попытается насытить его новым содержанием и качеством. США же, вместе с Японией, станут продвигать различные альтернативные концепции вроде «устойчивых» и «высококачественных» инвестиций. Вопрос только в том, будут ли условия инвестирования и кредитования действительно лучше и выгоднее для развивающихся экономик ЮВА.

Трудно предположить, что на фоне всех проблем, с которым сталкиваются прежние модели глобализации, региональные проекты экономической интеграции будут в ближайшие годы очень успешны. Как минимум, можно сомневаться в том, что Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство (ВРЭП) обретет, наконец, материальную форму в том виде, в котором оно задумывалось. Переговоры в тупике, выход из которого пока не виден. На этом фоне ТТП-11 может пополниться новыми членами, а лидировать продолжит Япония. В нынешнем виде проект уже не вызывает такого раздражения в Пекине, что дает дополнительные шансы на успех.

Значительным фактором неопределенности в ближайшие годы останется внутриполитическое развитие стран ЮВА. Международная экономическая конъюнктура может не оказаться столь благосклонной к развивающимся странам региона, а неспособность многих из них обновить модель развития в сочетании с внешним фоном и новой ролью социальных сетей может повлечь за собой всплеск политики идентичности. Ключевой проблемой станет борьба между новыми и старыми элитами и работоспособность локальных моделей модернизации и социальной интеграции.

Президентские выборы в Индонезии в 2019 г., вероятно, покажут, что без активизации политического ислама кандидатам будет трудно получить большинство, необходимое для поддержания легитимности. В Малайзии ключевым моментом станет обещанная передача власти от Махатхира Мохамада бывшему сопернику и нынешнему соратнику Анвару Ибрагиму. Если эта передача не произойдет, то правящей коалиции будет грозить разлад, а перед всей политической системой Малайзии встанут новые вызовы.

Предстоит пристально следить за транзитом власти (или отсутствием такового) в Таиланде, где переход от военного к гражданскому правлению предсказуемо задерживается. Таиландским элитам придется выбирать между политической раздробленностью и поляризацией, которую несет парламентаризм, и застоем, который сопровождает военное правление.

В ближайшие шесть лет политические риски будет сопровождать транзит власти и в других странах (во многих он неизбежен): лидеры Вьетнама, Филиппин, Лаоса, Малайзии и Мьянмы сегодня старше 70 лет. В 2018 г. генеральный секретарь ЦК Компартии Вьетнама Нгуен Фу Чонг занял и пост президента страны — такой практики во Вьетнаме не было со времен Хо Ши Мина. Основной вопрос — означает ли это слияние двух постов изменение системы коллективного руководства или же это временная мера, завязанная на конкретную политическую фигуру. Ответ на этот вопрос будет дан на следующем съезде КПВ в 2021 г., а, может быть, и раньше. Смена поколений будет непростой и в Сингапуре — четвертое поколение лидеров по-прежнему не произвело столь же консенсусных фигур, как нынешний премьер Ли Сяньлун.

На Филиппинах политическая система продолжает проходить испытание на устойчивость. Конституционная реформа и переход к федеративной модели могут вдохнуть новую жизнь в локальную политику, но в тоже время грозит только усилением местничества, закреплением власти региональных кланов и элитных групп.

Мьянма останется в крайне непростом внутриполитическом положении. Кризис рохинджа вряд ли будет урегулирован в ближайшие два года, так как до выборов 2020 г. и военные, и правящая Национальная лига за демократию будут бороться за голоса буддийского большинства. Национальные окраины на предыдущих выборах голосовали [6] за НЛД, надеясь договориться с Аун Сан Су Чжи и не желая голосовать за партию военных. Однако новый бирманский лидер не оправдывает их надежд, и это создает риски того, что этнические группировки и вовсе отвернутся от мирного процесса.

Так или иначе, радикальный экстремизм, сепаратизм и терроризм останутся в повестке стран ЮВА. Возвращающиеся с Ближнего Востока боевики будут активизировать местные группировки, все еще способные на многое, как свидетельствует многомесячная осада г. Марави в 2017 г. Главный же фактор радикализации вряд ли куда-то исчезнет — всепроникающие социальные сети будут основным каналом агитации для молодых людей, которым нынешние модели экономического развития не обещают счастливого будущего и интеграции с остальным обществом. Важнейшим риском будет использование мажоритаристских и ксенофобских настроений в ходе политических кампаний.

К этим рискам добавятся и новые, хотя и предсказуемые. Киберпреступность и кибероружие особенно угрожают региону ЮВА, где государства не защищены, а население неопытно, а потому окажется легко подвержено нападению со стороны злоумышленников. Под угрозой окажется не только информационное пространство, но и объекты критической инфраструктуры.

В ближайшие годы мы увидим, сколь серьезным фактором станет защита окружающей среды, природные катаклизмы и изменение климата. Экологическая повестка будет все чаще выходить на первый план, стихийные бедствия станут вызывать все большую обеспокоенность, граждане будут все сильнее требовать чистого воздуха и воды. Сотни тысяч людей, проживающие в прибрежных зонах и городах, уже в ближайшие годы могут потерять средства к существованию, дома и предприятия под воздействием засаливания почв, повышения уровня воды в море и проседания грунта (особенно заметно это будет в трущобах Джакарты, городах и селах дельты Меконга).

Россия: угрозы маргинализации

Для России вышеперечисленные тренды создадут серьезные вызовы. Поляризация региона между китайским и американским влиянием, безусловно, создаст запрос на всевозможные третьи силы и внутренние источники стабильности — не с перспективой полностью на них опереться, а чтобы расширить пространство возможностей. Проблема для России будет заключаться в том, что позиционирование себя как влиятельного игрока потребует инвестиций в экономическое сотрудничество, а возможностей стать крупным донором в регионе у России в ближайшие шесть лет вряд ли будет много, учитывая масштабные задачи в национальной экономике. Как и прежде, у России остаются технологические ниши, в которых она конкурентоспособна: вооружение и военная техника, энергетика, космос, отдельные сферы машиностроения, услуги в области кибербезопасности.

Однако в условиях ужесточения конкуренции между Китаем и США с одновременным нисходящим трендом в отношениях России и США, Москва будет встречаться со все новыми трудностями. Часть из них станет последствием американских вторичных санкций, особенно в области финансовых расчетов. В большинстве перечисленных отраслей в России доминируют крупные государственные компании, многие из которых находятся под санкциями.

Одновременно с этим холодные войны США — Китай и США — Россия затруднят проведение самостоятельной российской политики в ЮВА — ключевом регионе для китайского влияния. Странам региона нужно будет объяснять, почему Россию можно считать независимым игроком, и таких примеров, как военно-техническое сотрудничество с Вьетнамом, понадобится больше. Ключевой вопрос — станут ли США переносить свой конфликт с Россией в ЮВА или будут толерантно относиться к российским партнерствам в регионе, предпочитая российское влияние китайскому.

Такая обстановка создаст для России и возможности для поддержки теряющих надежду на успех многосторонних институтов безопасности вокруг АСЕАН. В момент, когда США и Китай будут растаскивать регион и покупать влияние, в АСЕАН формируется запрос на (пусть старомодный) мультилатерализм. Частично этот запрос станет удовлетворять Индия — ее активность в АСЕАН и в ее странах будет только расти. Это создает дополнительные возможности для относительно необременительного влияния России на элиты стран ЮВА.

Крупнейшая торговая сделка в истории объединит 15 стран вокруг Китая. США остались за бортом

16 ноября 2020

Автор фото, AFP

Свободная торговля даст заработать бедным странам, вроде Индонезии. Эти женщины работают на рынке за $3,50 в день

Полтора десятка государств подписали крупнейшее в истории торговое соглашение, которое обещает рост доходов каждому третьему жителю планеты и дает сторонникам глобализации надежду на оживление мировой торговли и сотрудничества после нескольких мрачных лет, отмеченных агрессивным протекционизмом Дональда Трампа и глобальной пандемией Covid-19.

Соглашение под звучным названием RCEP объединит Китай и страны Азиатско-Тихоокеанского региона, включая Австралию, Японию и Южную Корею. Никогда раньше Китай — третья экономика мира после США и Евросоюза — не подписывался под многосторонними торговыми сделками, и уж тем более с заклятым врагом Японией.

Теперь он оказался в центре крупнейшего договора — во многом благодаря политике Трампа. Дело в том, что за те 8 лет, пока шли переговоры о пакте RCEP, крупные его участники в лице Японии и Австралии с Новой Зеландией параллельно создавали гораздо более продвинутый торговый блок (TPP) с государствами по другую сторону Тихого океана, включая Канаду и США.

Однако Трамп от этой идеи отказался и вывел Америку из переговоров. Что ускорило создание RCEP. Он был подписан в минувшее воскресенье и вступит в силу после ратификации всеми странами, на что уйдет еще несколько лет.

Соглашение позволит торговым партнерам в Азии получить доступ на рынки друг друга и снизит пошлины на товары, что потенциально обещает ускорение экономического роста и повышение уровня жизни, особенно беднейшим странам региона. Оно открыто для расширения, и первой в нем ждут Индию.

Автор фото, AFP

Соглашение масштабно, но относительно поверхностно. Оно лишь первый шаг к интеграции очень разных экономик бедного Лаоса и богатой Новой Зеландии, коммунистического Китая и пост-империалистической Японии.

RCEP (Regional Comprehensive Economic Partnership, или Всестороннее региональное экономическое партнерство) далеко до глубины других крупных зон свободной торговли на планете — североамериканской между США, Канадой и Мексикой и европейской между 27 странами Старого Света.

Новое соглашение не касается, например, прав работников и разрешает разным странам по-разному подходить к защите окружающей среды и прав интеллектуальной собственности.

К тому же оно оставляет часть торговой политики на усмотрение властей стран-участниц, то есть Китай или Япония могут по-прежнему защищать свой рынок запретительными пошлинами и ограничивать свободу торговли, закрепленную в новом соглашении. Никакого общего механизма разрешения споров также не предусмотрено.

Будущее Азии и политика России — Россия в глобальной политике

На стремительный подъем гигантского
Азиатского региона, который становится флагманом мирового
экономического роста, Запад обратил пристальное внимание
относительно недавно. Для России бурный прогресс соседей не стал
неожиданностью. Из 17,1 миллиона кв. км территории Российской
Федерации почти 14 миллионов приходятся на Азию. Именно там, за
Уралом, находится бЧльшая часть природных богатств, благодаря
которым страна занимает особое место в мировом хозяйстве. Как
естественный мост между рынками Европы и Азии, Россия обладает
уникальным транспортно-транзитным потенциалом, защита которого от
стратегических конкурентов и полноценная реализация являются
необходимым условием успешного развития.

Россия активно участвует в экономических
отношениях между странами Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). По
своей структуре российский экспорт в Восточную Азию гораздо более
сбалансирован, чем экспорт в страны – члены Европейского союза,
хотя и отстает по объему. За последние три года доля 11 стран АТР
(КНР, КНДР, Южная Корея, Япония, Тайвань, Гонконг, Сингапур,
Таиланд, Монголия, Вьетнам и Индия) в российской внешней торговле
увеличилась до 13,4 %. (Доля США, Австралии и Океании – 4,3 %.)

В течение следующих 10–15 лет доля в
товарообороте только шести основных торговых партнеров РФ в
Восточной Азии (КНР, КНДР, Южная Корея, Япония, Тайвань и Гонконг)
достигнет 20 %. Общая же доля АТР приблизится к трети внешней
торговли России.

РАСТУЩАЯ ЭКОНОМИКА

Повышение всеобщего интереса к Азии
связано в первую очередь с темпами экономического развития
большинства стран региона и со стремительным ростом
геополитического влияния Китая.

«Поднимающаяся Азия» демонстрирует
устойчивый экономический рост. Его показатели составляют от 8,5 % в
2005 году в КНР (9,25 % в 2004 г.) до 7,5 % в Индии (2004–2005 гг.)
и 7,7–8,4 % во Вьетнаме (2004–2005 гг.). В среднесрочной
перспективе (15–20 лет) ежегодный рост Китая и Индии ожидается на
уровне 7–8 % и 6–7 % соответственно. Даже при незначительном
увеличении темпов роста доля Китая к 2020–2025 годам будет
колебаться в районе 10 % мирового ВВП, что позволит КНР
претендовать на место в тройке мировых лидеров наряду с США и
Евросоюзом.

В течение 10–15 лет Китай останется
лидером экономического развития в регионе, за ним будут следовать
Япония и Индия. КНР сохранит звание «мировой фабрики» и
доминирующие позиции в обрабатывающей промышленности. Индия имеет
шансы потеснить Китай в производстве текстиля, в автомобильной
промышленности и по объему привлекаемых иностранных инвестиций.

Большинство стран региона стоят перед
рядом проблем и вызовов, способных замедлить темпы развития. В
частности, для Пекина все более актуальными становятся следующие
задачи:

Демографическое «окно возможностей» –
наличие значительных человеческих ресурсов, создавшее предпосылки
для мощного экономического рывка, – в Китае уже закрывается (та же
ситуация не за горами и в других странах Юго-Восточной Азии).
Неизвестно, какими окажутся долгосрочные последствия политики «одна
семья – один ребенок». В перспективе 15–20 лет количество
иждивенцев будет возрастать, что кратно увеличит социальную
нагрузку на трудоспособных граждан.

Фактор политической трансформации играет
в Китае двоякую роль. С одной стороны, демократизация политического
режима – одно из условий перехода к новой модели развития,
преодоления коррупции, сохранения позиций в мировой экономике и
дальнейшего роста. С другой – политическая и социальная
стабильность, которую обеспечивает режим, является одним из главных
конкурентных преимуществ КНР в привлечении иностранных инвестиций.
Возможное обострение социальных конфликтов и усугубление отставания
деревни в результате демократизации приведут к потере
привлекательности страны в глазах западных инвесторов.

Однако крайне маловероятно, чтобы
демократический процесс приобрел «обвальный» характер. Правящая
партия прилагает значительные усилия, чтобы обеспечить
преемственность руководства после 2012 года, когда Ху Цзиньтао
покинет пост генерального секретаря ЦК Компартии Китая. Скорее
всего, КНР двинется по пути постепенной либерализации партии,
некоторой демократизации избирательной системы на местах, развития
ограниченного числа неправительственных организаций.

Индии, самой многонаселенной демократии
мира, проблемы политической трансформации не грозят. Но стране
предстоит искать ответ на серьезные вызовы в сфере экономики. Это,
во-первых, неудовлетворительное развитие инфраструктуры – железных
и шоссейных дорог, портов, – замедляющее процесс индустриализации.
Во-вторых, недостаточная включенность в процесс глобализации (по
разным данным, доля Индии в мировой торговле не превышает 1 %).
Хотя отдельные ее регионы (Бангалор, Гоа) являются частью
глобального рынка, бОльшая часть территории пребывает в чрезвычайно
отсталом состоянии.

И КНР, и Индия сталкиваются с очень
тяжелыми проблемами в области охраны окружающей среды, решение
которых пока не просматривается. Дальнейшая индустриализация Индии,
скорее всего, усугубит ее экологические проблемы по китайскому
сценарию. Преимуществами Китая являются более высокий уровень
грамотности, более низкая детская смертность и значительно более
низкий удельный вес населения, живущего за чертой бедности. Индия
же заметно опережает соседа по уровню развития сферы услуг.

ВОЗМОЖНОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ

Стабильный экономический рост
большинства стран региона стимулирует поиск форм объединения.
Однако существенное различие экономических, политических и военных
потенциалов останется препятствием на пути азиатской интеграции. В
отличие от европейской интеграции, инициированной во второй
половине 1950-х странами, более или менее равными по уровню
развития (Германия, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды,
Люксембург), консолидация в Азии может строиться только путем
объединения «малышей» вокруг одного большого и сильного партнера.
Это скорее модель Северной Америки (Североамериканское соглашение о
свободной торговле, НАФТА), где лидируют Соединенные Штаты.

В среднесрочной перспективе ведущие
державы АТР – Китай, Индия, США, Япония и Южная Корея – не будут
готовы к установлению союзнических или интеграционных отношений. Не
исключено, однако, развитие «мягкой» интеграции вокруг крупного
игрока, скорее всего КНР, который завоевывает симпатии «маленьких
друзей» из числа стран – членов Ассоциации государств Юго-Восточной
Азии (АСЕАН). Пекин предоставляет соседям гранты и торговые
преференции, снабжает их военной техникой по заниженным ценам
(«стратегия добродетельного слона»). Вокруг Китая формируется
каркас интеграционного объединения.

Индия по своей экономической и
политической привлекательности пока не может претендовать на роль
интеграционного центра. Для Японии главным партнером в любом случае
останутся США, в будущем нельзя исключить и возникновение
японско-американской зоны свободной торговли. Роль существующих
региональных объединений, таких, к примеру, как форум
Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС),
видится скорее как механизм выработки общих ценностей и ориентиров,
нежели как площадка для создания практических инструментов
интеграции.

Через 7–10 лет углубляющиеся
экономические отношения и взаимозависимость могут привести к
заключению формальных соглашений о свободной торговле. Однако
интеграционное взаимодействие будет идти по разным уровням, разными
темпами и с разной степенью институционализации. Наиболее вероятны
интеграционные процессы в сферах, связанных с информационными
технологиями, новой «экономикой знаний», где национальные барьеры
изначально существенно ниже. При этом создание зон свободной
торговли, особенно там, где это связано с традиционными отраслями
(сельское хозяйство), потребует длительного переговорного
процесса.

Возможность создания политических или
военно-политических союзов исключена. Хотя ряд событий последнего
времени (прежде всего позиция относительно американского военного
присутствия в Центральной Азии) позволяют говорить о придании
Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) де-факто
военно-политического измерения, вероятность формализации
военно-политических обязательств в рамках ШОС пока весьма
невелика.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ

Главным препятствием для политической и
даже экономической консолидации региона является обостряющаяся
борьба за лидерство, прежде всего между Пекином и Вашингтоном.
Основным возмутителем спокойствия вольно или невольно выступает
Китай, который все активнее теснит традиционных лидеров —
Соединенные Штаты и союзную им Японию. По некоторым оценкам, Китай
рассматривает «малые» страны, в первую очередь государства – члены
АСЕАН, как продолжение своей экономики и активно развивает с ними
сотрудничество.

Остальные субъекты региона являются
скорее объектами политики двух конкурирующих гигантов. Исключение
составляет только Россия, за благосклонность которой борются пока
КНР и Соединенные Штаты.

Внешнеполитические амбиции Китая все еще
недостаточно четко декларированы. Пекин твердо настаивает на
возвращении Тайваня в состав единого государства, в остальном же
избегает внятной и недвусмысленной постановки задач, что, в свою
очередь, не позволяет партнерам КНР определиться с курсом в
отношении Пекина. России, США, странам – членам НАТО и «Большой
восьмерки» не всегда понятно, чего хочет Китай, когда говорит о
развитии «стратегического диалога». Часто Пекин ведет себя
противоречиво: с одной стороны, агрессивно пытается скупать
ликвидные активы в Соединенных Штатах, с другой — проявляет
осторожность, если не сказать неуверенность, в реализации своих
политических инициатив (например, связанных с активизацией роли в
ШОС и расширением военно-политического присутствия в Центральной
Азии).

Нынешний объем внешнеэкономических
связей удерживает руководство КНР от конфронтационной внешней
политики. Наращивание же Китаем военной мощи, в том числе ядерного
потенциала, необходимо для поднятия его авторитета на региональной
и мировой арене. Вместе с тем военное усиление Пекина может
расцениваться соседями как угроза.

В ряду внешнеполитических приоритетов
Китая Россия занимает второе — третье место наряду с Японией.
Китайское общественное мнение воспринимает нашу страну все более
благожелательно. Упрочению двусторонних связей способствуют и новые
совместные проекты в энергетической области. В долгосрочной
перспективе российский курс Пекина будет дружественным и основанным
на необходимости сохранить «спокойствие на Севере».

Что касается китайско-американских
отношений, то в основу политики реформ, проводящихся с конца
1970-х, была заложена цель если не сближения с США, то по меньшей
мере отхода от конфронтации с ними. В настоящее время Китай
проводит осторожную политику и старается не конфликтовать с
Соединенными Штатами, даже невзирая на их временами недружественные
шаги. Несхожесть политических систем в значительной степени
компенсируется растущей экономической взаимозависимостью; правда,
последний фактор имеет свои ограничения.

По данным социологических опросов, США
остаются самой непопулярной страной среди китайского населения (54
%). Высказываются опасения, что по мере частичной демократизации
Китая и в условиях его дальнейшего экономического роста антагонизм
будет только возрастать.

Вашингтон проводит гораздо более
наступательную политику, направленную на «сдерживание» Китая. С
этой целью Соединенные Штаты используют весь набор средств, включая
наращивание военного присутствия в Восточной Азии и угрозу
развертывания системы противоракетной обороны (являющуюся по
большей части блефом).

Ухудшению отношений между Вашингтоном и
Пекином способствуют сохранение и даже рост китайско-японских
противоречий. Однако значительная экономическая взаимозависимость
(Япония с 1993 года была крупнейшим внешнеторговым партнером Китая
и только в 2004-м отошла на третье место после Европейского союза и
США) заставляет Пекин и Токио искать варианты совместного развития.
В то же время обостряется их соперничество за доступ к новым
источникам энергоресурсов, за лидерство на пространстве АСЕАН, за
место на международной арене. Китай активно противодействует приему
Японии в число постоянных членов Совета Безопасности ООН.
Взрывоопасной остается и ситуация вокруг проблемы Тайваня, хотя
вероятность прямого вооруженного конфликта оценивается сейчас ниже,
чем прежде.

В среднесрочной и долгосрочной
перспективе (до 2020–2025 гг.) взаимоотношения США и Китая будут,
скорее всего, дрейфовать в сторону ухудшения. Причем независимо от
партийной принадлежности администрации Белого дома инициатором
ухудшения двусторонних отношений будет Вашингтон.

Отношения между Пекином и Дели
постепенно улучшаются, хотя в них и сохраняются элементы
напряженности. Китай выступал против участия Индии в последнем
Восточно-Азиатском саммите (декабрь 2005 г.). Окончательно не ушла
в прошлое и пограничная проблема. Тем не менее происходит
экономическое сближение, наметились признаки и политического
диалога.

Важной новой тенденцией в странах АТР
является рост национализма, проявляющегося как на региональном
уровне, так и в отношении Запада. Всплески последних лет скорее
были вызваны осознанными действиями властей, чем стихийным
проявлением чувств. Однако, благодаря активным экономическим
связям, увеличению числа двусторонних и многосторонних обменов,
вероятность оформления национализма в качестве основы
государственной политики невелика.

КОНТУРЫ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ

На фоне российско-европейских связей –
стратегического партнерства, регулярных встреч на высшем уровне,
построения четырех общих пространств и многочисленных диалогов –
азиатский вектор российской политики пока недостаточно развит.
Мешают отсутствие политической воли, традиционный европоцентризм
отечественного истеблишмента и существующие маршруты сбыта наиболее
рентабельных товаров. Российской политике на азиатском направлении
недостает активности, государственной поддержки развития
экономических связей, включенности в механизмы регионального
сотрудничества и региональные организации безопасности (за
исключением ШОС).

Частичная переориентация политики РФ в
азиатском направлении не должна носить заявочный характер. Не
следует громко декларировать свои намерения, поскольку они могут
вызвать подозрение и раздражение не только традиционных партнеров в
Европе и США, но и большинства стран АТР. Необходимо формирование
многоплановой и многофакторной политики. Учитывая сложные отношения
между ведущими странами региона — Китаем, Индией, Японией, Южной
Кореей и США, — Россия не может ориентироваться на одну или две
страны, каждая из которых будет склонна рассматривать РФ как
противовес другим. При выработке политики необходим учет факторов,
вызывающих озабоченность у всех партнеров.

Кроме того, политические и экономические
отношения с азиатскими странами, конечно, не могут вступать в
противоречие с основным, европейским, вектором развития и
европейской идентичностью России. Главной целью нашей политики на
азиатском направлении является развитие восточных регионов.

Важнейшую роль может сыграть
сбалансированное, учитывающее возможные риски участие Сибири и
Дальнего Востока в процессах региональной экономической интеграции.
Дальневосточный регион РФ фактически уже участвует в
ориентированных на Китай интеграционных процессах. На страны АТР
приходится 85 % всей внешней торговли российского Дальнего Востока,
а его экономические отношения с соседями гораздо интенсивнее, чем с
европейскими регионами России. При этом нельзя не замечать
потенциальную опасность полной переориентации азиатской части РФ на
региональные экономические отношения и игнорировать опасность
экспансии, в первую очередь китайской, на российскую территорию.
Такая возможность обусловлена не «агрессивными устремлениями», а
недостаточным экономическим и социальным развитием азиатской части
нашей страны. В этой связи особое значение приобретает реализация
проекта «Новое освоение Сибири», направленного на ее социальное и
экономическое развитие.

Необходимо стремиться к увеличению
объемов и повышению качества торговли. Долю стран АТР во
внешнеторговом обороте России объективно возможно довести до 33–35
%, чтобы она была сопоставима с долей государств – членов
Европейского союза. В среднесрочной перспективе это может быть
достигнуто посредством расширения энергетического сотрудничества.
Большинство государств АТР остро нуждаются в новых источниках
энергоносителей и рассматривают Россию как потенциально надежного
партнера.

Важную роль сыграет диверсификация путей
транспортировки российских энергоресурсов региональным
потребителям, особенно потому, что Китай, Индия и Япония строят
свою оборонную политику с учетом возможности перекрытия – в случае
того или иного межгосударственного конфликта – морских
коммуникаций, по которым идет поставка энергоресурсов. Речь может
идти о сооружении как континентальных трубопроводов, так и
«морской» инфраструктуры, ориентированной на экспорт танкерной
нефти и сжиженного газа.

России стоило бы стремиться к расширению
интеллектуального экспорта в страны Азии, которые в таких
перспективных сферах, как, например, образование, пока полностью
ориентированы на США и Западную Европу. Грамотно инвестируя доходы
от энергоносителей, Россия могла бы усилить свои позиции в области
подготовки кадров для стран АТР, стать для многих из них новым
«интеллектуальным донором».

Целесообразно разработать комплекс
мероприятий по поддержке технологически ориентированного экспорта в
Азию в том числе той продукции, которая не находит сбыта на рынках
Европы и Северной Америки. Это в первую очередь продукция
гражданского машиностроения и энергомашиностроения, разработанная
еще в советский период. При должной лоббистской поддержке со
стороны российских властей можно увеличить объемы сбыта гражданских
воздушных судов и моторов. Государству стоило бы поддержать
создание сервисных центров для обслуживания российских воздушных
судов.

Одна из перспективных, но и наиболее
сложных областей – военно-техническое сотрудничество (ВТС). Хотя
ВТС с Китаем остается объектом многочисленных претензий со стороны
партнеров России на Западе, оно не только приносит материальные
выгоды, но и является фактором поддержания регионального баланса
сил. Необходимо постепенно переходить к более
высокотехнологическому ВТС с такими государствами, как Индия и
Китай. Обе страны уже далеко продвинулись по пути модернизации
собственных ВПК и заинтересованы в приобретении скорее технологий,
чем готовой техники.

Необходимо также изменение структуры и
качества импорта из государств Восточной и Юго-Восточной Азии,
включая Китай, и увеличение объемов экспорта. В настоящее время
российский импорт из большинства стран ЮВА представляет собой
продукцию не самого высокого качества, хотя объективно они способны
поставлять более качественные товары и по ценам, более приемлемым
для российского потребителя.

В самом АТР к возможному выходу России
на региональную арену относятся сдержанно. Россия традиционно
воспринимается там в качестве европейской страны. Она представляет
интерес как источник остро необходимых природных энергоресурсов и
элемент военно-политического баланса в отношениях Китай — США,
Япония — Китай, большинство стран региона — США.

Поэтому закрепление на региональном
рынке потребует усиления российских политических позиций. Это может
быть достигнуто посредством включения нашей страны в формальные и
неформальные механизмы согласования интересов государств АТР, в
частности за счет использования существующих там международных
организаций и форумов (АТЭС, АСЕАН, ШОС, шестисторонние переговоры
по Северной Корее).

Следует более эффективно использовать
возможности продвижения отечественных политических инициатив через
Шанхайскую организацию сотрудничества, первенство в которой, как
опасаются ряд наблюдателей, может быть монополизировано Китаем.
Вместе с тем пытаться использовать ШОС для «сдерживания» КНР
контрпродуктивно. Целесообразно реальное включение российских
представителей в работу «круглых столов» и других дискуссионных
площадок, которые, как правило, предшествуют крупным
межгосударственным встречам. Безусловно, такая деятельность, равно
как и интеллектуальное обеспечение политики (подготовка научных
разработок специализированными экспертными центрами, участие в
международных научных конференциях), требует целевой
государственной поддержки.

Формирование новой политики России в
отношении стран АТР невозможно без трансформации
внешнеполитического мышления, традиционно замкнутого на
евро-атлантическое пространство. Несмотря на продолжительное
экономическое и политическое сотрудничество с Китаем и Индией,
Россия по-прежнему рассматривает себя в АТР в качестве внешней
силы. Необходимо перестать воспринимать Азию как нечто чуждое.
Однако отказ от ориентации на Европу означал бы отрицание как
генетических и культурных корней нации, так и надежд на
демократическую модернизацию. Кроме того, поддерживая контакты со
странами Азии, Россия может выгодно использовать свою
«европейскость», выступая в качестве посредника и представителя
интересов Востока и Запада.

Настоятельно необходима активизация
контактов с элитой государств АТР, организация совместных форумов,
конференций и научно-политических мероприятий. Уже сделанные в этом
направлении шаги, такие, как участие российской делегации в сессиях
Азиатско-Тихоокеанского парламентского форума, могут
рассматриваться как исключительно позитивный, хотя и недостаточный
опыт.

Не менее важно развивать контакты на
уровне граждан. Здесь следует опереться на традицию добрых
отношений, отсутствие предубежденности по отношению к Москве
(присущей ряду стран Центральной и Восточной Европы), а также на
то, что все еще немалая часть элиты получала образование в СССР и
России. Важную роль способны сыграть организации гражданского
общества. Можно рассмотреть вопрос о целевой государственной
поддержке такого рода проектов.

Материал подготовлен на основании
ситуационного анализа, проведенного Советом по внешней и оборонной
политике и журналом «Россия в глобальной политике» в декабре 2005
года. В обсуждении участвовали Я.М. Бергер, главный научный
сотрудник ИДВ РАН; А.Д. Богатуров, декан факультета политологии
МГИМО (У) МИД РФ; А.В. Ломанов, ведущий научный сотрудник ИДВ РАН;
В.В. Михеев, член-корреспондент РАН; В.Я. Портяков, заместитель
директора ИДВ РАН, А.В. Лукин, доцент кафедры сравнительной
политологии МГИМО(У) МИД РФ; В.Н. Павлятенко, руководитель Центра
японских исследований ИДВ РАН; Г.И. Чуфрин, заместитель директора
ИМЭМО РАН; С.А. Караганов, председатель президиума СВОПа, ведущий
ситанализа, руководитель сценарной группы; Ф.А. Лукьянов, главный
редактор журнала «Россия в глобальной политике»; Т.В. Бордачёв,
директор по исследованиям СВОПа; Д.В. Суслов, заместитель директора
по исследованиям СВОПа.

Текст серьезно доработан по
результатам обсуждения, состоявшегося в марте 2006 года на XIV
ассамблее Совета по внешней и оборонной политике. Составители
благодарят участников дискуссии, замечания которых помогли
значительно углубить материал: Б.А. Акаеву, Ю.Ю. Болдырева, С.Б.
Брилева, И.М. Бунина, Л.Н. Вдовиченко, А.Г. Вишневского, Л.М.
Григорьева, В.З. Дворкина, М.Г. Делягина, М.В. Демурина,
А.А. Дынкина, К.Ф. Затулина, П.С. Золотарева, А.А. Игнатенко,
Е.М. Кожокина, В.П. Лукина, С.А. Маркова, М.В. Масарского, А.М.
Миграняна, В.Н. Миронова, В.А. Никонова, А.И. Подберезкина, В.Я.
Портякова, Е.М. Примакова, А.К. Пушкова, В.А. Рубанова,
В.А. Рыжкова, В.Т. Третьякова, А.В. Федорова, М.Л. Энтина, А.В.
Яковенко.

Как соединить Центральную Азию со всем миром?

На протяжении более 500 лет — с 750 по 1250 гг. н. э. —  Центральная Азия была родиной одних из самых блестящих умов в мире, а в ее мастерских производились изысканные товары, которыми торговали по всей Европе и Азии. В тот период Центральная Азия выгодно располагалась в самом центре Великого шелкового пути, соединявшего Восточную Азию с Ближним Востоком и Европой. Однако к XVIII веку Центральная Азия перестала быть «центром Азии», и ее уже не пересекали важные торговые пути, потому что торговля между Азией и Европой стала осуществляться по морю. Хуже того, во время «Большой игры» Российская и Британская империи пришли к соглашению о «буферной зоне» вдоль северной границы Афганистана.

С окончанием британского правления в Индии в 1947 году и с распадом СССР в 1991 году исчез искусственный барьер, разделявший Центральную Азию. С быстрым ростом экономики в Китае и Индии, Центральная Азия оказалась между азиатским и европейским рынками – а это две трети мирового населения, мирового ВВП и более двух третей мировой торговли.

Сможет ли Центральная Азия после почти 200 лет изоляции стать важным связующим звеном в мировой экономике?

Важнейшую роль для региона играет изменение равновесия китайской экономики: ее «центр тяжести» смещается к западу — от восточного побережья ближе к сухопутной границе со странами Центральной Азии. С перемещением китайской промышленности вглубь материка становятся более привлекательными сухопутные маршруты через Центральную Азию. Другой способ отправки товара в Европу из восточного Китая — это перевозка его на восток в Шанхай, а затем доставка в Европу морем, занимающая шесть недель. Китайским фабрикам отправлять товар на запад сухопутными маршрутами дешевле, чем авиатранспортом, и быстрее, чем по морю.

Усовершенствование путей сообщения в Центральной Азии позволит региону занять важное место в мировой торговле, и в улучшение транспортных сетей в Центральной Азии вкладываются серьезные средства. В рамках китайской инициативы «Один пояс и один путь» Центральная Азия получает выгоду от уже выполняющихся и планирующихся работ по модернизации. Помимо коридоров с востока на запад еще есть возможность выйти на юг: заново открыть древние торговые пути, соединявшие Центральную Азию с Южной Азией.

Что важнее: инфраструктура или стратегические правила и политики

Внутри Центральной Азии, текущая программа масштабных реформ в Узбекистане предоставляет возможность заняться вопросами путей сообщения в регионе. Принимаются политические меры по открытию границ и созданию региональных торговых сетей, но регион еще не полностью воспользовался преимуществами своего географического положения. Главная проблема Центральной Азии — неэффективность границ, что представляет собой более серьезный барьер, чем качество инфраструктуры. Именно  по показателю «Торговля через границу» рейтинга «Ведение бизнеса», страны Центральной Азии слабее всего: Кыргызская Республика находится на 70-м месте, Казахстан — на 102-м, Таджикистан — на 148-м, а Узбекистан — на 165-м, Россия занимает 99-е место, а средний рейтинг по странам Европы и Центральной Азии равен 54. Простои на границе и их непредсказуемость сказываются негативно на экономической деятельности. Особенно это касается сельскохозяйственных товаров, которые становятся непригодными после 2-3 дней ожидания на границе. Тем не менее, капиталовложения в рамках «Одного пояса и одного пути» могут подстегнуть развитие в Центральной Азии. Прогнозируется рост каждой из пяти среднеазиатских экономик на более чем 20% благодаря в основном реформой политики, направленной на снижение задержек на границе, а не вложениями в инфраструктуру (рис. № 1).

Основные преимущества в рамках «Одного пояса и одного пути» вытекают из структурных реформ по устранению формальных барьеров, что позволит сократить расходы на логистику и, следовательно, повысить объем торговли. Таким образом, выгоды последуют за изменениями в институциональных, правовых и рыночных структурах.

Транзитные пути или полноценная интеграция в мировую экономику?

Центральной Азии также стоит взглянуть за рамки китайско-европейской транзитной торговли и принять меры к полноценной интеграции в мировую экономику. Это означает развитие торговых коридоров, способных перестроить экономику и послужить на пользу всем живущим рядом с этими коридорами. Странам необходимо перестать рассматривать коридоры только как транспортно-инженерные проекты, разработанные для перемещения автомобилей и товаров, и разработать инвестиционные программы на основе глубокого экономического анализа того, как эти коридоры позволят стимулировать урбанизацию и создать рабочие места с минимальным воздействием на окружающую среду и общество. В анализе особое внимание нужно уделить тому, чтобы выгоду от улучшения путей сообщения могло получить местное население, чей образ жизни затрагивает их постройка.

Торговые коридоры открывают огромные возможности потенциального роста экономики, создания рабочих мест и снижения бедности в Центральной Азии, если преимущества от новых торговых путей будут распределяться равномерно и с минимальными негативными последствиями. Однако предложенные коридоры через Центральную Азию стоят триллионы долларов, что значительно больше имеющихся ресурсов. Следовательно, странам нужно отдать преимущество тем коридорам, которые больше всего повлияют на экономику и население. Сбор данных и дополнительных сведений — это ключ к выявлению возможностей и сведению рисков к минимуму.

Правда же заключатся в том, что у транспортных коридоров будут как свои победители, так и проигравшие: с улучшением путей сообщения больше образованного и квалифицированного населения сможет переселиться в города и найти работу лучше, а неквалифицированные рабочие останутся в опустевшей сельской местности, почти лишившись экономических перспектив. Тем не менее, при наличии хорошо продуманных программ капиталовложений можно сократить возможные отрицательные последствия и дать местному населению больше возможностей воспользоваться их преимуществами. Это важнейшие меры, которые позволят сделать Центральную Азию значимым участником «Века Азии» как это было тысячу с лишним лет назад.

Конец европейского влияния в Азии

Уильям Браттон — автор книги «Подъем Китая, упадок Азии». Ранее он возглавлял аналитический отдел HSBC в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

По мере подъема Китая правительства стран Азии стремятся к укреплению экономических и политических связей с Европейским союзом и отдельными европейскими странами. Есть надежда, что эти улучшенные отношения станут противовесом расширяющемуся влиянию Китая и уменьшат растущую неопределенность в отношении США.Многолетняя приверженность С. региону.

Этим усилиям помогает вновь обретенный интерес Европы к Азии. ЕС определил Китай как «стратегического конкурента» и стремится укрепить свои отношения с другими азиатскими странами. Это включает его недавние торговые и инвестиционные соглашения с Японией, Сингапуром и Вьетнамом. Отдельные европейские страны также стремятся улучшить свои азиатские отношения. Например, Великобритания стремится продемонстрировать неизменную приверженность Азии, чтобы воплотить в жизнь свои амбиции после Брексита по созданию «глобальной Британии».»

Но существует существенная и растущая пропасть между риторикой и реальностью. Европа может думать, что она играет определенную роль в Азии, но печальная правда заключается в том, что она становится все более неактуальной в качестве третьего игрока в регионе после Китая и США. Поскольку ее влияние быстро ослабевает, Европа фактически находится на периферии геополитической и экономической динамики Азии. И любой существенный интерес, который европейские страны все еще проявляют к региону, теперь, по-видимому, сосредоточен на Китае, чем на более мелких периферийных азиатских государствах.

Снижение экономической роли Европы в регионе отражается в мировых торговых потоках. На его долю приходилась почти пятая часть общих торговых потоков Азии без учета Китая в 1999 году, но в 2019 году этот показатель снизился до 13%. Сегодня Австралия, Индонезия, Сингапур и Тайвань отправляют менее десятой части своего товарного экспорта в европейские страны. Азия за исключением Китая в 1999 г. отправила в Европу в два раза больше экспорта в стоимостном выражении, чем в Китай. Но к 2019 г. это соотношение полностью изменилось, и теперь Китай является доминирующим торговым партнером для остальной части региона со значительной и растущей маржой.

Финансовая значимость Европы также падает. Десять лет назад на банки пяти крупнейших экономик Европы приходилось 40% всего иностранного кредитования в Юго-Восточной Азии. В 2019 году их было меньше четверти. Европейские банки фактически сократили свои позиции в некоторых азиатских странах за последние пять лет, включая Индонезию, Малайзию и Филиппины. Это отражает тенденцию многих финансовых институтов Европы, особенно ее инвестиционных банков, ограничивать свои более широкие азиатские устремления и сосредотачивать свои региональные усилия на Китае.

Снижение значения Европы также демонстрируется ее незначительной ролью в финансировании инвестиций в инфраструктуру в Азии. По сравнению с китайской инициативой «Один пояс, один путь» или Японским партнерством по качественной инфраструктуре, Европейско-азиатская стратегия установления соединений (EACS) ограничена по размеру и сфере применения. И, отражая меняющийся баланс сил между Китаем и ЕС, EACS, похоже, больше ориентирован на ограничение дальнейшего вторжения Китая в Юго-Восточную Европу, чем на развитие инфраструктуры в Азии.Следовательно, это можно рассматривать как защитную реакцию на подъем Китая, а не как позитивную приверженность азиатскому взаимодействию.

Это правда, что многие европейские страны и ЕС имеют долгую историю сотрудничества с регионом, но подъем Китая быстро вытеснил их остаточное экономическое влияние. Недавняя размолвка между Камбоджей и ЕС продемонстрировала это. В 2020 году Европа повысила тарифы на многие импортные товары из Камбоджи в ответ на нарушение прав человека в стране. Но в то время как этого экономического давления могло быть ранее достаточно, чтобы изменить поведение Камбоджи, ее укрепление отношений с Китаем позволило ей эффективно игнорировать европейское порицание.Вместо этого Камбоджа ускорила подписание соглашения о свободной торговле с Китаем: четкое свидетельство меняющегося экономического баланса сил в регионе и ослабления значения Европы.